завсегдатаям «Кольца», внезапно почувствовал себя здесь как дома. Он сохранял нейтралитет, и за это его уважали и никогда не приставали к нему. Ему давали возможность просто пить и наблюдать за демонстрацией полов.
В тот вечер перед его глазами стоял призрак Оделла, чье имя было уже забыто именно потому, что он был связан с делом Мироненко. История не прощает ошибок, если только ошибка не выливается в нечто грандиозное. Подобное Боллард уже наблюдал. Таких, как Оделл — честолюбивых мужчин, которые из-за своего небольшого просчета оказываются в полном тупике, из которого нет выхода, — таких мужчин не ждут ни красивые речи, ни награды. Их ждет лишь забвение.
От этих мыслей Болларду сделалось очень грустно, и, чтобы развеять меланхолию, он напивался все сильнее, и когда в два часа ночи вышел на улицу, от былой депрессии осталось лишь мрачное уныние. Добрые обыватели Берлина давно спали; завтра их ждет новый рабочий день. Стояла тишина, и только со стороны Курфюрстендамм слышался глухой гул проезжающих машин. Боллард пошел на этот звук; мысли в голове путались.
Внезапно сзади раздался смех. Молодой человек, одетый шикарно, как кинозвезда, пошатываясь шел по тротуару под руку со своим неулыбчивым сопровождающим. Боллард знал этого трансвестита, завсегдатая бара; его клиент — судя по скромному костюму, провинциал — наверняка сбежал от жены, чтобы за ее спиной утолить свое влечение к мальчикам, одетым в женское платье. Боллард ускорил шаг. Звонкий смех юноши, в котором звучало явно наигранное кокетство, заставлял Болларда стискивать зубы.
Мимо кто-то пробежал; краем глаза Боллард успел заметить лишь мелькнувшую тень. Скорее всего, это его «хвост». Алкоголь притупил его сознание, и все же Боллард почувствовал некоторое беспокойство, причину которого и сам не понимал. Он шел, не оглядываясь. Голова у него гудела.
Пройдя несколько ярдов, Боллард вдруг осознал, что смех за его спиной внезапно оборвался. Он обернулся, ожидая увидеть обнимающуюся парочку. Однако юноша и его спутник исчезли; наверное, шмыгнули в ближайший переулок, куда же еще, чтобы в темноте довести свою встречу до завершения. Где-то рядом бешено залаяла собака. Боллард напряженно всматривался в темноту, словно желал разгадать, что таит в себе эта пустынная улица. Гул в голове и пощипывание в ладонях — нет, все это не от простого беспокойства. С улицей, такой тихой и мирной с виду, что-то было не так, в ней таился ужас.
До ярких огней Курфюрстендамм оставалось не более трех минут ходьбы, но Боллард не захотел уйти, оставив нераскрытой тайну тихой улицы, и потому медленно пошел назад. Собака перестала лаять. Наступила тишина, слышны были только его шаги.
Дойдя до ближайшего переулка, он заглянул за угол. Темно — ни единого освещенного окна или фонаря у подъезда. Ни единой живой души в этой тьме. Боллард пошел к следующему переулку. Внезапно в нос ему ударила дикая вонь, которая сделалась еще сильнее, когда он свернул за угол. От этой вони гул в голове сменился настоящим громом.
В конце переулка слабо светилось одно-единственное окошко на верхнем этаже, бросающее отблеск на тротуар. В этом крошечном круге света Боллард увидел на земле распростертое тело провинциала. Труп был изуродован до неузнаваемости: человека словно хотели вывернуть наизнанку. От вывалившихся на землю внутренностей исходил жуткий смрад.
Боллард видел смерть и раньше и считал, что давно уже привык ко всему. Однако то, что он увидел в переулке, заставило его содрогнуться от ужаса. Руки и ноги у него задрожали. Вдруг откуда-то из темноты раздался голос юноши.
— Ради бога… — простонал он.
В его голосе больше не было и намека на кокетливую женственность, это было невнятное бормотание парализованного ужасом человека.
Боллард двинулся на голос. Пройдя десять ярдов, он увидел картину, все объясняющую. Юноша лежал, привалившись к стене, возле мусорного контейнера. Все украшения и одежда были с него сорваны; его тело было бледным и обмякшим. Болларда он, видимо, не заметил; глаза юноши были устремлены куда-то в самую глубину тьмы.
Боллард дрожал всем телом. Пытаясь взять себя в руки, он проследил за взглядом юноши и пошел в ту сторону, но не ради молодого человека (ибо героизм, как его учили, есть весьма сомнительное достоинство), а из любопытства, и даже более того — желая увидеть человека, способного на такую жестокость. Заглянуть в глаза самой ярости — вот что казалось в тот момент Болларду самым важным в жизни.
Юноша заметил его и что-то жалобно произнес, но Боллард его не слышал. Он чувствовал на себе чей-то взгляд, тяжелый, давящий. Тупая боль в голове пульсировала в четком ритме, словно гул вертолета. Через несколько секунд гул перешел в оглушительный рев.
Боллард закрыл глаза руками и, согнувшись, прислонился к стене, смутно сознавая, что убийца вышел из укрытия (перевернутого мусорного контейнера) и теперь уходит. Что-то задело его, Боллард открыл глаза и увидел, что безумец быстро удаляется по переулку. В его фигуре было что-то неестественное — скрюченная спина и слишком большая голова. Боллард громко окликнул его, но человек лишь ускорил шаг, на секунду задержавшись, чтобы бросить взгляд на мертвеца, после чего бросился бежать.
Боллард отошел от стены и выпрямился. Шум в голове понемногу стихал, головокружение проходило.
За его спиной слышались рыдания юноши.
— Вы видели? — захлебываясь слезами, говорил он. — Вы это видели?
— Кто это был? Вы его знаете?
Юноша уставился на Болларда, словно испуганная лань; его густо подведенные глаза казались огромными.
— Кто?.. — сказал он.
Боллард хотел повторить вопрос, но вдруг раздался визг тормозов, за которым последовал глухой удар. Предоставив юноше самому натягивать разодранное trousseau,[1] Боллард бросился на шум. Слышались голоса; у тротуара стояла большая машина с зажженными фарами. Водителю помогали выбраться из кабины, в то время как пассажиры — судя по вечерним платьям и раскрасневшимся лицам, участники вечеринки — шумно обсуждали, как все это произошло. Одна из женщин начала что-то говорить о животном, попавшем под колеса, но ее перебили. Тело, которое лежало в придорожной канаве, куда его отбросило ударом, принадлежало не животному.
Боллард был уверен, что это убийца, хотя он едва успел разглядеть его там, в переулке. Впрочем, все следы уродливой трансформации исчезли; перед ним был обычный человек в слегка потертом костюме; он лежал лицом вниз, в луже крови. Полиция была уже на месте, и офицер кричал, чтобы все отошли в сторону, но Боллард, не обращая на него внимания, подошел к убитому и перевернул его на спину. На лице человека не было следов той дикой ярости, которую надеялся увидеть Боллард. И все же он узнал его.
Это был Оделл.
Сказав полицейским, что ничего не видел, что по существу было правдой, Боллард поспешил покинуть место происшествия, пока полиция не обнаружила еще и тело в переулке.
Он возвращался домой. Казалось, за каждым поворотом его поджидал новый вопрос. И главным из них был один: почему ему сказали, что Оделл погиб? Что повлияло на разум человека, совершившего зверское убийство в переулке? Разумеется, ответов от своих коллег
