— Так надо, — сказал Будденбаум. — Боюсь, у меня нет выбора.
— Нет, есть. Ты можешь остаться со мной, по крайней мере на какое-то время. Научить меня тому, что ты знаешь. — Он положил руку Оуэну на грудь. — А когда мы будем уставать от учебы — Рука его нашла застежку ремня. — Тогда будем трахаться.
— Пойми, я очень долго ждал этого, — проговорил Оуэн. — Сколько мне пришлось думать, придумывать, притворяться, чтобы в результате оказаться здесь. Поверь мне, это было непросто. Сколько раз мне хотелось плюнуть на все. — Сет справился с пряжкой и расстегивал пуговицы. Оуэн продолжал говорить, будто ничего не замечал. — Но я не утратил видения.
Пальцы Сета нашли его член. Равнодушие Будденбаума оказалось притворством.
— Ну давай же, — попросил Сет.
— Ты всегда такой нетерпеливый? — сказал Оуэн.
— Не помню, — сказал Сет. — Не помню ничего, что было до того, как я встретил тебя.
— Не говори глупостей.
— При чем тут глупости? Это правда, Я ждал тебя. Знал, что ты придешь. Я, конечно, не видел твоего лица…
— Послушай меня.
— Я слушаю.
— Я не тот, кого ты ждал.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я не могу дать то, что тебе нужно. Я не могу остаться и приглядывать за тобой.
— Ну и что? — сказал Сет, продолжая гладить его.
— Придется тебе найти другой объект.
— Не придется, — отозвался Сет, — если ты возьмешь меня с собой, если пригласишь на этот танец. — Он снова вы глянул в окно, на серую улицу. — Если ты будешь со мной, я смогу, я выдержу.
— Вряд ли.
— Смогу! Дай мне шанс.
Он присел перед Оуэном на корточки и прикоснулся языком к его члену.
— Подумай, как хорошо нам будет вместе.
— Ты не знаешь, чего ты просишь.
— Так скажи. Научи. Я стану тем, кем ты захочешь. Поверь мне.
Оуэн погладил его по лицу.
— Я тебе верю, — сказал он, легко поигрывая своим членом. — Я уже говорил: в тебе что-то есть.
Сет улыбнулся, затем взял член Оуэна в рот. Юноша был не очень опытен, но недостаток техники восполнялся рвением. Оуэн запустил пальцы в его волосы и застонал. Обычно в момент наслаждения он забывал, что делают его руки или губы. Но сейчас, то ли от осознания конца, который окрашивал все, что он сегодня ни делал (последний завтрак, последнее умывание, последняя ласка), то ли оттого, что мальчишка ему действительно нравился, он ясно и точно отдавал отчет в каждом своем ощущении.
Какой смысл, подумал он, жить весь бесконечный день в одиночестве? Каким бы ты ни был мудрым и ловким, но вечность — это навсегда. Возможно, будь у него больше времени, он поискал бы кого-нибудь другого, чтобы разделить с ним бессмертие; кого-то, кто больше походил на его идеал. Впрочем, скоро он выйдет на перекресток и сможет делать то, чего раньше не мог. Он получит власть над эволюцией, и в его силах будет подправить Сету профиль, сделать построй нее бедра. Он глянул сверху на юношу.
— Ты быстро учишься, — заметил он.
Парнишка улыбнулся, не отрывая от него губ.
— Давай, давай, — сказал Оуэн и во всю длину вошел ему в глотку. Тот сначала поперхнулся, но, прирожденный любовник, не отступил и не сдался. — Бог ты мой, — воскликнул Оуэн, — ты очень целеустремленный, ты знаешь это?
Он снова ласково погладил лицо Сета. Слишком низкие скулы, слишком курносый нос. А волосы слишком обычные, их придется изменить полностью. Может быть, сделать ему черные локоны до плеч, как на портретах у Боттичелли? Или, наоборот, превратить в блондина с выгоревшей на солнце челкой, падающей на глаза? Сейчас не время об этом думать. Он решит позже. Потом, когда исчезнут все «до» и «после».
Он почувствовал знакомую дрожь.
— Хватит, — ласково сказал он. — Я не хочу сейчас доходить до конца.
Если мальчишка его и слышал, то никак не отреагировал. Глаза Сета были закрыты, и он предавался своему занятию с таким рвением, что на губах пенилась слюна.
«Мой член поднимается из пены, как Венера», — подумал Будденбаум.
Мысль его позабавила, и, пока он мысленно смеялся над своей остротой, мальчик едва не довершил дело.
— Нет! — крикнул Оуэн, с силой вырвал член изо рта Сета и сильно, до боли, ущипнул мальчика.
На миг он подумал, что проиграл. Он застонал, скорчился, закрыв глаза, чтобы не видеть соблазнительного зрелища Сета, стоявшего перед ним на коленях. Ущипнул его еще сильнее и мало-помалу успокоился.
— Все, — выдохнул он.
— Я думал, ты хочешь.
Глаза у Сета были открыты, молния штанов расстегнута.
— У меня сейчас нет времени восстанавливать силы, — сказал Оуэн. — Бог ты мой, нельзя было позволять тебе даже начинать…
— Ты первый меня поцеловал, — почти с обидой ответил Сет.
— Меа culpa* (* Моя вина (лат.)), — сказал Оуэн и поднял руки, шутливо прося прощения. — Больше не буду.
Сет понуро опустил голову.
— Никакого «больше» не будет, так? — проговорил он.
— Сет…
— Не надо лгать, — сказал юноша, застегивая брюки. — Я не дурак.
— Нет конечно, — ответил Оуэн. — Поднимайся, пожалуйста.
Сет выпрямился, вытер ладонью губы и подбородок.
— Конечно, ты не дурак, потому я говорю тебе все как есть. Я доверил тебе тайну, о которой до сих пор не рассказывал ни единой живой душе.
— Почему?
— Если честно, сам не знаю. Наверное, потому что ты ну жен мне больше, чем я думал.
— Надолго ли?
— Не дави на меня, Сет. Не все зависит от нас. Прежде чем взять тебя с собой, я должен быть уверен, что не потеряю все, ради чего жил.
— А такое может быть?
— Я сказал: не дави на меня. Сет понурился.
— И вот этого тоже не надо. Посмотри мне в глаза. — Медленно Сет снова поднял голову. В глазах у него стояли слезы.
— Я не могу брать на себя ответственность за тебя, мой мальчик. Ты понимаешь?
Сет кивнул.
