Он остался в Маммоте на ночь, хотя был уверен, что женщина по имени Назарено говорила правду и Киссуна по близости нет. Гарри провел в дороге уже не одну неделю и очень устал. Он рано лег, но поспать не удалось — его разбудил тихий стук в дверь.
— Кто там? — проворчал Гарри, нашаривая выключатель.
В ответ он услышал не имя, а адрес.
— Сто двадцать один, Спиро-стрит, — тихо произнес хрипловатый голос.
— Мария? — спросил он, взял револьвер и подошел к двери. Но когда он ее открыл, в коридоре никого не оказалось.
Гарри оделся, спустился вниз, спросил у портье, как найти Спиро-стрит, и вышел на улицу. Спиро-стрит находилась на краю города, и многие дома там были в таком состоянии, что Гарри удивился, заметив признаки жизни: на подъездных дорожках старые автомобили и мешки с мусором, выставленные на вытоптанные газоны. Дом под номером сто двадцать один выглядел чуть лучше остальных, но глаз тоже не радовал. Чувствуя, как револьвер приятно оттягивает карман, Гарри подошел к приоткрытой двери.
— Мария? — позвал он. В доме было так тихо, что и шепот показался громким.
Ему никто не ответил. Гарри снова позвал ее и толкнул дверь. Дверь распахнулась. На полу на старом половичке стояла обеденная тарелка, где горела большая белая свеча, обложенная по кругу бусами. Перед свечой у стены, опустив голову и закрыв глаза, сидела Мария.
— Это я, — сказал он. — Я, Гарри. Что ты хочешь?
— Уже ничего, — ответил голос у него за спиной.
Он потянулся за револьвером, но не успел достать его, как холодная рука сдавила затылок.
— Нет, — просто сказал голос.
Гарри поднял руки, показывая, что там ничего нет.
— Ко мне кто-то пришел и назвал адрес… — объяснил Гарри.
Тогда заговорил другой голос; тот самый, который он слышал через дверь в гостинице.
— Она хотела вас видеть, — произнес он.
— Отлично. Вот, я пришел.
— Вы опоздали, — сказал первый. — Он нашел ее.
Гарри похолодел. Пристально он всмотрелся в лицо Марии. Лицо было безжизненно.
— Господи.
— Ловкий фокус, — промолвил посланец. — Она сказала, что вы святой, но что-то не похожи вы на святого.
Ледяная рука сильнее сдавила затылок, и на миг Гарри показалось, что череп сейчас треснет. Потом его мучитель сказал очень тихо:
— Я есть ты, ты есть любовь…
— Хватит! — взвыл Гарри.
— Я всего лишь читаю твои мысли, Д'Амур, — отозвался человек. — Пытаюсь понять, друг ты нам или враг.
— Ни то ни другое.
— Ты вестник смерти, известно ли тебе это? Сначала Нью-Йорк…
— Я ищу Киссуна.
— Мы знаем, — последовал ответ. — Мария рассказала. По тому она послала свой дух на его поиски. Теперь можешь пойти, повергнуть его в прах и стать героем. Такова твоя меч та, да?
— Иногда…
— Ты жалок.
— Я думал, после всего, что он сделал с вашим народом, вы захотите мне помочь.
— Мария умерла, чтобы тебе помочь, — сказал первый. — Считай, что это наш вклад в твое дело. Она наша мать, Д'Амур.
— Бог ты мой… Очень жаль. Поверьте, я этого не хотел.
— Она лучше тебя знала, что тебе нужно, — продолжал посланец. — Потому нашла его для тебя, Он явился и высосал ее душу, но все же она его нашла.
— Она успела сообщить, где он?
— Да
— Значит, вы скажете?
— Какой ты быстрый, — сказал тот, кто его держал, склонившись к уху Гарри.
— Бог ты мой, он убил вашу мать! — воскликнул Д'Амур. — Неужели вы не хотите, чтобы я его убил?
— Чего мы хотим, не имеет значения, — ответил второй сын. — Мы всю жизнь это знаем.
— Тогда я буду хотеть этого вместо вас, — заявил Гарри. — Я найду способ убить ублюдка.
— Какая убийственная злоба, — пробормотал первый над его ухом. — А как же твоя философия, Д'Амур?
— Какая философия?
— Я есть ты, ты есть любовь…
— Это не моя.
— А чья?
— Если бы я знал…
— Знал бы, и что тогда?
— Тогда, наверное, не попал бы сюда, и не пришлось бы мне делать за вас грязную работу.
Воцарилось молчание. Потом посланец сказал:
— Что бы потом ни случилось… — Ну?
— Ты его убьешь или он тебя…
— Дай-ка попробую угадать. «Не возвращайся сюда».
— Верно.
— Договорились. Они снова замолчали.
Свеча на тарелке перед Марией затрепетала.
— Киссун в Орегоне, — сказал посланец. — В городке под названием Эвервилль.
— Точно?
Они не ответили.
— Значит, точно.
Рука все еще сжимала затылок, хотя братья не издали ни звука.
— У нас есть еще общие дела?
Они по-прежнему молчали.
— Если нет, я, пожалуй, пойду. Мне ехать утром.
Снова ответом ему стало молчание. Он потянулся и потрогал свой затылок. Никакой руки там не было, только ощущение прикосновения. Он оглянулся. Братья исчезли.
Гарри задул свечу перед Марией, тихо попрощался. По том вернулся в гостиницу и изучил на карте дорогу в Эвервилль.
