ее запасы маны истощились, она могла рассчитывать лишь на прикрытие темноты.
На землю опустилась ночь, и Гора погрузилась во мрак. Лужи бледного света, падающего из окон, постепенно становились все ярче, а дневные звуки начали угасать. Денсер, Ирейн и Илкар сидели за столом в обществе Лариона, близкого помощника Стилиана. Он перехватил их у двери в покои Ньера, наставника Денсера, и отвел к себе. Ларион рассказал Денсеру о трениях, возникших между Ньером и лордом Горы, и пояснил, что, поскольку Ньер сблизился с сектой отшельников, теперь только он, Ларион, может заняться освобождением Безымянного.
— Риск очень большой, — сказал мастер Зитеска, откинувшись в кресле. У мага были короткие седые волосы мага, нос картошкой и маленький рот.
— Но все же это возможно, — сказал Илкар.
— Теоретически, — осторожно заметил Ларион. — Вы представляете себе процесс, в ходе которого создаются Защитники?
— Думаю, я хорошо его себе представляю, — быстро сказал Илкар.
— Нет, — возразил Денсер. — Я не о том. Давайте, пожалуйста, сейчас не будем касаться вопросов морали. Вам предстоит услышать довольно неприятные вещи, но помните, что мы все стараемся помочь Солу.
— Неужели? — невесело усмехнулся Илкар. — Я почти готов вам поверить, но, думаю, нам всем ясно, что, если ничего не будет сделано, Хирад прекратит поиски «Рассветного вора».
— Он не осмелится, — уверенно заявил Ларион.
— Хотите поспорить? — возмутился Илкар.
— Может, хватит ругаться? — Денсер с трудом сохранял спокойствие. — Илкар, этим ты ничего не добьешься, а на вашем месте, мастер Ларион, я не стал бы с ним спорить. Вы понятия не имеете, на что они способны.
Ларион фыркнул.
— Защитник, — сказал он, — это самоподдерживающаяся копия тела, воссозданная на основе воспоминаний души. Здесь есть один тонкий момент: воспоминания души гораздо более подробны и точны, чем воспоминания разума. Но если душа взята из тела в течение двенадцати часов после смерти, то восстановление личности индивидуума и его тела будет полным.
— В нашем случае приблизительно так и получилось. — Илкар взглянул на Безымянного, стоящего на страже у двери, и тот кивнул.
— Правильно, но душа не входит в новое тело.
— Что? — Ирейн резко выпрямилась в своем кресле.
— Тогда как… — хотел спросить Илкар.
— Это единственный способ создать связь, которая впоследствии обеспечивает полный контроль над Защитником, — сказал Ларион. — На начальной стадии заклинания сохранить жизнь можно только в том случае, если вы свяжете тело и душу с помощью «Цепи демонов». «Цепь демонов» — это заклинание, порабощающее объединенное сознание многих демонов. Подчинив с его помощью демонов, мы можем приказать им сделать то, что нам нужно. Обычно их работа заключается в том, чтобы обеспечить хороший канал связи между душой и телом.
— Обычно, — пробормотал Илкар, подозревая, что за этими ужасами есть и более страшные вещи.
— Да, — сказал Денсер. — Кроме того, мастера могут приказать демонам сделать все что угодно с телом или душой. Они могут даже освободить их, и тогда для умершего начнется вечный ад. Теперь ты понимаешь, почему я не взялся за это сам?
— Но это же варварство, — сказал Илкар.
— Даже хуже, — согласился Ларион.
— А где пребывают души? — спросила Ирейн.
— Здесь, в хранилище Горы. Все они собраны в одном месте, и это дает Защитникам их силу. Связь с душой происходит мгновенно. Армию Защитников практически невозможно остановить.
— А какова процедура освобождения? — Илкар показал на Сола.
— Илкар, — печально произнес Ларион. — Я рассказал вам, как создается Защитник, чтобы вы поняли всю опасность того, что вы хотите сделать, — или хотя бы представляли, с чем мы можем столкнуться. Вы должны знать, что мы с Денсером попытаемся совершить то, чего раньше никто никогда не совершал. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить жизнь Солу, но не могу ничего гарантировать.
— Было бы лучше, если бы он умер в процессе, да?
— Нет, что вы. Чего бы я добился этой смертью?
— Вы бы сохранили Защитников, — ответил Илкар. — Вы доказали бы университетам, что старались, но у вас ничего не получилось, а после этого прибегнули бы к своему излюбленному доводу — «любая жизнь лучше смерти». Лично я сомневаюсь, что для Защитников подходит понятие «любой жизни», особенно после того, что вы мне рассказали.
— Я понимаю ваш цинизм, — сказал Ларион. — И хотя вы мне вряд ли поверите, я с вами согласен. Фракция, в которую входим мы с Денсером, требующая реформировать устаревшую практику, растет. Я очень хочу, чтобы наш опыт удался. Я хочу этого и как реформатор, и как
