— Вот спасибо-то! — только и сказала Вера.
— Ох, простите старого дурака! — На лице Шоно, впрочем, не было ни грана раскаяния. — Разумеется, мы убьем вас понарошку. Судите сами — если ваши коллеги будут уверены, что вы умерли, то и дочь вашу оставят в покое. А мы уж потом придумаем, как вас воссоединить.
— Но как вы намерены их обмануть? Они не семи пядей во лбу, конечно, простые «липачи», но живого от мертвого отличить сумеют.
— А мы сделаем так, чтоб не сумели! Вы ведь не против сыграть роль Джульетты в этой маленькой пьесе?
— Вы собираетесь меня чем-то напоить? — Веру заметно передернуло.
— О нет! Фармакопея — вещь хорошая, но эффект ее будет слишком долог, — возразил Шоно. — А нам нужно всего несколько минут здорового, летаргического сна. Поэтому придется орудовать руками! — И он показал Вере открытые ладони. — Ваша задача будет проста — полежать тут на коврике, пока мы не избавимся от нежеланных зрителей.
— Убьете? — Вера помрачнела.
— Зачем убивать? — натурально удивился Шоно. — Убивать нехорошо. К тому же нам надо, чтоб они донесли весть о вашей безвременной кончине до начальства. Нет, мы их тоже слегка усыпим. Разве что, в отличие от вас, им будет немножко неприятно. Ну как, согласны?
— Так ведь других вариантов-то нет, верно? Хотя для Джульетты я, прямо скажем, старовата. Давайте попробуем. Только учтите — эти парни здорово дерутся. Особенно длинный.
— Вот и чудно, что здорово! — Шоно переплел пальцы рук и энергично потянулся, а потом по-немецки крикнул в недра квартиры: — Марти! Мне срочно нужна твоя красная тушь! Вера! — трагическим шепотом добавил он. — Одним вашим платьем придется пожертвовать! Принесите, пожалуйста, какое не так жалко! Желательно светлое. Так сказать, для контраста.
Через короткое время все было готово — Вера в сиреневом платье с прожженной при помощи зажигалки Мартина дырочкой и вишневым пятном под левой грудью стояла у окна на сбившемся ковре. Вид у нее был обреченный. Картину будущего убийства дополняла пара опрокинутых стульев. Шоно в последний раз осмотрел сцену режиссерским взглядом и удовлетворенно покачал головой.
— Дураки будут, если не оценят такую красоту! Итак, у нас все готово. А у тебя, друг мой? — повернулся он к вошедшему в гостиную Мартину. — Что там наш пинкертон с черного хода?
— Уже спит, — коротко ответил Мартин.
— Хорошо. Тогда начнем! Вера, не волнуйтесь! Уверяю вас, вы ничего не почувствуете! — Шоно положил ей руки на плечи, посмотрел на Мартина и кивнул.
Тот подошел к приоткрытому окну, осторожно выглянул наружу и, убедившись, что внизу никого нет, несильно ударил по стеклу кочергой.
В то же мгновение — еще осколки не успели долететь до тротуара — Шоно мягко надавил большими и указательными пальцами на шею Веры — сбоку и сзади. Вера часто задышала, потом издала слабый писк и закрыла глаза. Лицо ее побелело, грудь замерла. Осторожно опустив на ковер обмякшее тело, Шоно придал ему позу небрежно брошенной куклы, затем метнулся к столу, схватил пистолет, снял с предохранителя и выстрелил в диван. Снова поставив на предохранитель, убрал оружие за пазуху, еще раз огляделся, подобрал гильзу, сунул ее в карман брюк и неторопливо прошел на кухню, где у черного хода ждал Мартин с Докхи на коротком поводке. Из квартиры донесся сильный удар.
Вера вернулась в реальность через пять минут безмятежного сна — когда все уже было кончено. Сидя на ковре, она изумленно взирала на то, как Мартин и Шоно споро заволакивают в гостиную бесчувственных шпиков и размещают их в креслах и на диване. Покончив с этим, Мартин помог Вере подняться, а Шоно тем временем с удивительной сноровкой обыскал трех товарищей. Документы он бросил на чайный столик, бумажники запрятал глубоко в буфет, а все пистолеты распихал по карманам. На мгновение задумавшись, куда определить ключи от автомобиля, он поймал на себе недоуменный Верин взгляд и счел нужным пояснить:
— Я никогда в жизни не присваивал чужого. Просто, когда сюда нагрянет полиция — ведь отчего бы ей не нагрянуть? — эти железки сослужат вашим коллегам дурную службу. К тому же все должно быть натуралистично. Так что, арсенал выбросим по дороге. А ключи…
— …стоило бы использовать по назначению, — голос у Веры был сиплым, но прозвучал убедительно.
— Вы так считаете?… Видите ли… Н-да. Ну ладно… — Шоно неуверенно повертел связку в руках и опустил в карман.
Мартин кашлянул. Вера могла поклясться, что он сделал это, чтобы скрыть смешок. Но обернувшись на звук, увидела странную картину — Мартин наливал коньяк в расставленные перед недвижными гостями бокалы.
— А это из каких соображений?! — воскликнула она.
— Из гуманных, разумеется, — ответил за Мартина Шоно. — Когда эти славные ребята проснутся, они ощутят горечь поражения. А нет лучшего средства от горечи поражения, чем рюмка-другая хорошего коньяку! Но! Нам надо спешить!
В этот момент один из славных ребят — тот, которого уложили первым, — что-то замычал, не открывая глаз. Шоно бросил на него укоризненный взгляд и легонько ткнул в шею, пробормотав по-русски: «Экий ты, братец, неугомонный». Тот затих. Вера заметила не без зависти:
— Ловко вы одним пальцем! Научите, а?
— Ни за что! — важно ответил Шоно. — Этому тайному искусству женщин учить нельзя!
— Почему это? — обиделась Вера.
— Потому что — маникюр! — улыбнулся Шоно. — Ну все, уходим! Полиция вот-вот прибудет.
— Почем вы знаете?
— А мы ее сами вызвали пять минут назад. От полицейского участка восемь минут ходьбы.
