наиболее могущественным союзником Саргатана. Выглядел он весьма утонченно — закутанный в синюю перламутровую плоть, с изящными шипами и изменяющимися чертами лица, тем не менее всегда остающимися благородными, даже аскетичными. Саргатан называл это «благородством высочайшего Ордена серафимов». Прибыл он очень кстати. Лилит знала, что на Небесах Саргатан, Валефар и Сатанакия слыли неразлучными друзьями.
Весьма общительный и жизнерадостный, Сатанакия не скупился теперь на рассказы о своих охотничьих приключениях в Пустошах. В Дисе Лилит видела его так же редко, как Саргатана. Если не сравнивать постоянную серьезность лорда Адамантинаркса и некое самолюбование Сатанакии, то они даже чем-то напоминали друг друга. Этот демон был настоящим другом ее господина, потому Лилит признавала его важность и обычно была внимательна ко всему, что он говорит. Тем не менее сейчас она, погруженная в свои проблемы, слушала Сатанакию вполуха.
— …И когда мы добрались до вулканов, которые находятся на западной границе моих владений, — продолжал Сатанакия своим бархатистым голосом, — мы вдруг столкнулись с ордою саламандринов, направлявшихся грабить мои селения. Мы их всех перебили, сняли с их тощих тел шкуры, как полагается, а тут один мой трибун — он знал их язык — и предложил: давайте распнем их вдоль границы, заколдуем, и пусть вещают всем, чтоб неповадно было к нам соваться. Сочинил он им, что говорить, так мы и сделали по его совету. С тех пор никто нас не трогал. — Он чуть помолчал и добавил: — Может, они и читать умеют…
Над столом прокатился гул одобрения, и Лилит слегка улыбнулась. Саргатан, разрезая когтями кусок серебристого мяса, в ответ на последнее замечание Сатанакии кивнул в сторону капитана:
— Ты можешь поговорить об этом с Элигором, он у нас ученый и жителей Пустошей знает лучше всех нас. Он считает их…
— Занятными, господин, — отозвался Элигор, сразу вспомнив разговоры с Фарайи. — Саламандрины появились в Пустошах задолго до нас. Они выживают в самых жутких условиях, кажется, они даже предпочитают их более удобным. Мне рассказывали… что это закаляет, что, когда они осваивают самые жуткие места Ада, остальные для них уже не представляют проблем. И похоже, так и есть. Они столь же сильны, как и абиссали, среди которых живут.
— Ну, так, чтобы их клинок не брал, они себя пока что не закалили, — проворчал Пруслас.
— Верно, но я думаю отловить нескольких живьем и понаблюдать за ними. Они гораздо умнее, чем мы считаем. Может, нам есть чему у них поучиться.
— Да собственно говоря, их примитивность мною вовсе не доказана, — легко согласился Сатанакия.
На стол водрузили огромное блюдо отрезанных копченых пальцев. Лилит с сомнением глянула на него, пожала руку Саргатана и поднялась. Взгляды присутствующих вскинулись на нее, все приготовились к какой-то речи. Но она лишь улыбнулась и прошла к двери на балкон.
Приблизившись к покрытым свинцовыми пластинами дверям, она услышала негромкий частый стук — это порывы ветра несли горячие угольки, и она почти пожалела о своем решении выйти наружу. На балконе она сразу плотно завернулась в одежды. Смахнув с балюстрады слой тлеющего пепла, Лилит поставила на нее локти и прищурилась, вглядываясь в дымно-коричневую ночь Ада. Настала пора шлаковых бурь, и эта была еще слабой, но все же приходилось прикрывать глаза.
«Это место — все, что мне осталось, — думала Лилит. — Место Люцифера. Саргатан пойдет дальше, а я — останусь. Как можно было обрести его, чтобы опять так быстро потерять? Как можно любить его так сильно, но одновременно желать, чтобы его мечты не сбылись?»
Сквозь несущийся пепел и искры Лилит посмотрела на широкий ковер огней за стенами — туда, где сливались вместе эмблемы легионов, огни лагеря душ, — и представила, как солдаты готовятся к войне. «К его войне. Их сейчас, наверное, уже миллионы. И он ими всеми командует. Это сила, которую он отдаст с легкостью. Как и меня. За мечту».
Снизу доносились отдаленные крики разбираемых зданий, почти неразличимые за голосами демонов в пиршественном зале и стонами ветра. Но шум в зале уже понемногу стихал, демоны расходились. Только жаркий ветер с шелестом гладил украшенные скульптурами свесы крыши.
Она уже собралась вернуться в зал, как вдруг почувствовала на плече приятную тяжесть руки Саргатана. Она повернулась. На его спокойном, неизменном после ответа Небес лице отражалось сочувствие, и сейчас Лилит было почти невыносимо смотреть на него. Но взгляд архидемона проник ей в душу. Она знала, что он делает и на что теперь способен.
— Я понимаю…
— Правда?
— Да. Я сам это чувствую. Знаю, что это кажется несправедливым. Найти тебя через многие тысячелетия и сразу…
Он перевел взгляд за стену, на легионы.
— Сразу — что?
— Потерять… ради мечты. Ради видения. — Она молчала. — Лилит, сердце мое… Я решился еще задолго до твоего появления. И я слишком далеко зашел, чтобы остановиться.
— Вижу. Понимаю. — В ее голосе не было ни горечи, ни гнева. — Твоя мечта — величайшая из всех мечтаний Ада. У меня в мыслях нет просить, чтобы ты ее предал. Никогда. Даже ради меня. Ради меня — тем более.
— Ты — единственное, ради чего я подумал бы об этом. То, что ты никогда не вернешься на Небеса, для меня одна из самых тяжелых истин. Да, я понимаю твое ожесточение… Понимаю… Но может быть, ты пересмотришь… переосмыслишь…
Если бы об этом заговорил кто-то другой, не Саргатан, она вспыхнула бы гневом. Но ему она ответила с такой же серьезностью:
— Я останусь в Аду, любимый.
— Даже если я дам тебе Небеса?
— Ты уже дал.
Она притянула его к себе. Они обнялись, их губы слились. Отрываться друг от друга не хотелось, тем более что скоро они должны были расстаться. Хотелось прижаться так, чтобы этот миг запечатлелся навсегда, чтобы ощущение его осталось навечно. Через тысячелетия она вернется в памяти к этому мгновению, почти не веря, что такое могло случиться.
Они оторвались друг от друга, и в глазах его она прочла, что его любовь к ней пребудет с ним вовеки, где бы он ни находился.
— Что ты будешь делать, если… когда вернешься?
Саргатан отвел взгляд, как будто не желая обсуждать свое возвращение.
— Сначала омоюсь в водах реки Исток, чтобы избавиться от следов этого места. Затем, наверное, буду ждать приглашения к Престолу. А ты?.. Когда все это минует…
— Не знаю. Странствовать. Но здесь я не останусь.
Он кивнул. Конечно, Адамантинаркс будет болезненным напоминанием об их расставании. «Слишком мало я провела времени с тобой, в этом городе, так не похожем на Дис, — подумала она. — Но оба оставят по прошествии только печаль и боль, правда по совершенно разным причинам».
Ничего не сказав, Саргатан повернулся к двери, увлекая за собой Лилит. На мгновение она задержала его. Мрачные воспоминания прошлого сталкивались с невозможными,
