последнее время, когда он был так занят. Потому-то Адрамалик и не задумывался всерьез, что будет
— Бегемоты Йен Ваня гибнут, Адрамалик. Падают один за другим.
— Да, государь, твой замысел стены оказался безупречным, — без особой убежденности закивал Адрамалик. — Чтобы проникнуть в Замок, понадобится нечто большее, чем неуклюжие осадные звери.
Вельзевул обвел пальцем глазницу Рофокаля.
— Уходи отсюда, Адрамалик, а то твой снисходи тельный тон начал меня злить.
Адрамалик склонился так низко, как мог, и, поневоле широко раскрыв глаза от страха, попятился к выходу и чуть ли не выбежал из Ротонды. Хорошо, ему дали хотя бы такую возможность.
Министр быстро шел к парапету, его мысли метались. Неужели его сейчас чуть не уничтожили? Просто из-за того, что Вельзевулу не понравился его голос? И не пришло ли время пойти вниз, к рыцарям, а обычную осторожность послать куда подальше? Может быть, настало время самому добиться трона? И либо победить, либо принять ужасную смерть?
И тут его омыла волна настоящего страха, а в лицо ударил смрад Ямы из того сна. С горьким чувством собственной несостоятельности он понял: какова бы ни оказалась его судьба, она не будет связана с попыткой убить Вельзевула.
Сквозь завесу кровавого тумана засветилась остроугольная группа огоньков. Элигор посмотрел вниз и увидел новую стену Диса и ее мерцающее сияние. Только скрытый мантией Замок за ней оставался черным. «Темновато тут, как всегда. Но мы сейчас света подбавим», — подумал капитан. Он стал уставать, да и другие демоны вокруг него утомились, им уже трудно было поддерживать строй.
Команды на спуск ждали все, и она никого не застала врасплох. Парящий строй мгновенно устремился вниз, со всеми копьями, крюками, молотами. Саргатан не ожидал встретить сопротивление над куполом, но Элигор и Барбатос проводили учения с учетом и такой возможности.
Приближаясь к Черному Куполу, Элигор не заметил следов присутствия вокруг него каких-либо войск. Поверхность огромного здания и его бесчисленные башенки были пусты, Замок словно бы защищал только сильный порывистый ветер.
Крюки легко нашли щели между мясными плитками кровли. Элигор припал к горячей поверхности, сложил усталые крылья и, развернувшись, наблюдал, как спускаются темной тучей его гвардейцы, как выбрасываются тысячи крюков. Посадка прошла без единого сбоя.
Восходящие потоки воздуха горячим смерчем завихрились вокруг Замка, одежды Элигора и других демонов развевались и хлопали, но крюки остались на месте, и вскоре в дело пошли тяжелые молоты и подъемные когти.
Звуки ударов заглушались ветром, даже мягкие плитки плоти поддавались плохо, и работа на темной опухоли купола уже казалась Элигору вечностью. Молоты били яростно, и этот грохот явно слышали демоны Барбатоса с другой стороны купола, но даже спустя несколько минут куполу едва ли был нанесен хоть какой-то ущерб. А Элигор поделать ничего не мог, оставалось только смотреть и ждать, когда толстая шкура этого склепа все же поддастся.
Несмотря на слепую завесу пепла, на горячку боя, Маго всегда старался держаться поближе к брату и теперь заметил, как помрачнело вдруг его лицо. Искусный мечник, Маго прорубал себе дорогу и видел, сколь велики потери, во всяком случае среди душ. Тел павших демонов на поле не оставалось, и вокруг в толстом слое пепла и камней лежали изрубленные, изломанные тела солдат Ганнибала. Их было очень много.
Барка заметил приближение Маго и с первого взгляда даже не признал. Покрытый потом, гарью и черной кровью погибших людей, он походил бы на все остальные души, если бы не такое, как у других, оружие и выкованные демонами доспехи. Он выглядел усталым, но духом явно еще не сник. Да и пробился как раз вовремя: против них сияла стена легионеров Рофокаля, и времени на приветствия у Ганнибала не оставалось.
Гаха опустился на все четыре ноги, грозно клацнул зубами и замотал бронированной головой, встречая наступавших.
Ганнибал отбил алебарду и раскроил череп ее владельца до подбородка. Не успел он еще вынуть меч, как легионер вспыхнул и сжался с комок. Но его место сразу занял второй, потом третий… Братья, стиснув зубы, крушили врага и вели свои войска — так, как делали это давным-давно, — до тех пор, пока натиск наконец не ослабел и противник не отступил.
Тяжко дыша, Маго повернулся к Ганнибалу:
— Что с тобой, брат?
— Последний приказ Сатанакии, — мрачно ответил Ганнибал и утер лицо. — Как-то мне после него плохо стало.
Маго махнул мечом в сторону приближавшейся новой волны демонов, и Ганнибал кивнул.
— Никто не ожидал, что Муха уничтожит свой город и древний мост. Так глупо… Я бы и сам так поступил! Сатанакия попросил меня… Не приказал, а попросил… Попросил перекинуть через Пояс новый мост.
— Но из чего? Вокруг — никакого камня. Мы даже попытаться не сможем.
— Вот и подумай. Чего у нас в избытке? — Следующее слово далось Ганнибалу с трудом. — Душ… — хрипло выдавил он.
Может, это и было частью плана Саргатана с самого начала — возможность иметь постоянный источник строительных ресурсов, который сам дойдет до места битвы? Может, он с самого начала всего лишь использовал доверчивого генерала? Или же Саргатан вообще не задумывался об исходе наземной битвы, с самого начала расценивая ее только как отвлекающий маневр? Если все закончится так, как надеялся архидемон, Ганнибал мог никогда и не узнать, что же на самом деле планировал лорд Адамантинаркса.
— Нет… — Вытянувшееся лицо Маго, наверное, сейчас в точности повторяло Ганнибала. — Он обещал…
— Другого пути нет. Только такой. Привычный.
— Брат, ты не можешь отдать такой приказ.
— Я должен. Выбора нет. — Глубоко внутри Ганнибала что-то сжалось. На какой-то миг он снова вспомнил тот день в рабочей бригаде, когда и сам чуть не стал частью ступени. Неужели ему действительно придется то ли приказать, то ли попросить о том, чего он сам боялся раньше больше всего?
— Ганнибал, после Пламенного Среза ты обещал нам, что не позволишь им сделать это с нами снова, что мы будем сражаться, а не пойдем на кирпичи. Это — в первую очередь битва Саргатана, не наша. Ты сам говорил… Возможно, мы никогда не увидим Небеса. Это его восстание, так пусть он и приносит жертвы.
— Маго, если мы хотим, чтобы с нами в Аду считались, мы должны это право заслужить.
— Но с кем будут считаться? После такого — не останется никого.
Ганнибал повернулся к первому знаменосцу, чтобы отдать приказ, и замер. Как объяснить другим то, как меняется он, их командир, как объяснить это чувство, что мантия судьбы предназначена только для него? Как предать тех, кто ему поверил? Что это, эгоизм или
