– Твое здоровье!

И он быстренько скрылся в задней комнате.

Вильям поднес кружку к губам. Капля пота скатилась по его лысине, набрала скорость на побагровевшем лбу, свесилась с кончика носа и булькнула в пиво. Он оглядел бар, нимало не сомневаясь, что все посетители его услышали. Но в зале никого не было. Тогда Вильям стал пить.

После третьей пинты он направился в мясную лавку. Уолкер сунул незажженную сигару в зубы (он терпеть не мог табачного дыма, но сигара должна была произвести впечатление на Рут). Затем немного постоял у двери, разгладил пиджак, убедился, что подтяжки не перекрутились, и принялся старательно заправлять рубашку в брюки. Однако пиво лишило его точности движений, поэтому он ввалился в лавочку, все еще пряча хвост рубашки и неуклюже извиваясь.

– Господи! – воскликнула Рут, которая наблюдала за его забавными приготовлениями из окна. – Куда ты так вырядился?

– Если ты не прочь… то есть… если ты можешь… воскресенье… будет время в воскресенье… если погулять… ну, понимаешь… мы могли бы…

Так он мучился несколько минут, теряя мысль н начиная все заново. Чувство времени вместе с ловкостью, по-видимому, осталось в «Полной чаше», и бессвязный монолог Вильяма затянулся. Рут слушала молча, опершись локтями на прилавок. В уголках ее губ заиграла легкая улыбка. Наконец лепет утих, но не раньше, чем Рут перегнулась через стойку и поцеловала Уолкера в щеку.

– В воскресенье, – сказала она.

В магазин вошел покупатель, и огорошенный Вильям попятился к двери, не отрывая взгляда от Рут. Она улыбалась как-то иначе, по-новому: ее лицо приобрело незнакомые очертания, улыбка возникла на щеках, затем теплое напряжение поднялось к глазам и пролилось на грудь, легкие наполнил щекочущий воздух. Покупатель дернул себя за воротник и кашлянул – он торопился и, должно быть, понял, что если не прекратить волшебство прямо сейчас, то можно простоять так полдня.

На первое приглашение Вильяму потребовалось двенадцать месяцев, и только пиво помогло ему одолеть врожденную робость. Раньше он вообще не пил, поэтому расхрабрился не на шутку. Но быть пьяным постоянно Уолкер не мог, а в трезвом виде так конфузился, что заходил в магазин лишь в самые оживленные часы. Краем глаза Рут наблюдала, как он проскальзывает в дверь и до последнего прячется за спинами покупателей. Стоило ему подойти к прилавку, Рут сразу отворачивалась в поисках пирога, словно бы говорила: «Я все понимаю, не волнуйся». Когда же она протягивала Вильяму тяжелый бумажный пакет, то замечала, что становится еще выше, а в руках ощущала легкое покалывание. Как ребенок, которому велели не озорничать, она едва сдерживала улыбку и называла всем известную цену. Ее голос при этом становился необычайно низким и заговорщицким.

За несколько дней покупка пирога исподволь превратилась для обоих в ритуал. Уолкер по-прежнему вел себя робко, но теперь в его робости появилась нотка чудачества и даже лукавости. Однажды, подойдя к прилавку, он подмигнул Рут, при этом храня насмешливо- серьезное выражение лица, а та в ответ сделала маленький реверанс. Так продолжалось всю неделю, поэтому к воскресенью оба понятия не имели, как прекратить игру и снова стать нормальными людьми.

Был жаркий день, и Вильям зашел за ней в два часа. Тогда Рут жила в комнатах над магазином, потому что иначе не смогла бы постоянно смотреть за пирогами. Кроме того, так выходило дешевле. Рут открыла дверь и высунулась наружу. На ней было простое зеленое платье и соломенная шляпка, нос перепачкан в муке. Последнее обстоятельство смутило Вильяма: хоть ему и нравилось белое пятнышко, было бы жестоко с его стороны вывести даму на улицу в таком виде. Поэтому он постучал себя по носу. Сперва Рут решила, будто это часть их игры, но потом заметила, куда смотрит Уолкер, и догадалась, в чем дело. Она смахнула муку и, густо покраснев, рассмеялась.

Рут стала приводить себя в порядок, но как-то странно: она похлопала юбки и завертела головой, пытаясь найти в своем облике какой-нибудь изъян. Наконец от этого зрелища им обоим стало неловко, и Рут выдавила:

– Чего уж там, заходи. Я все равно не готова.

Вильям медлил. Тогда Рут скрылась в задней комнате, и ему оставалось только следовать за ней.

Внутри стоял тяжелый дух животного жира и мяса, не то чтобы отвратительный, но такой сильный, что непривыкшего человека от него мутило.

– Скоро вернусь! – крикнула она из кухни. – Дело-то хлопотное, за пирогами глаз да глаз нужен!

Ее речь перемежалась грохотом подносов и случайными глухими ударами – такие звуки обычно не издают те, кто готовится к свиданию. Вильям не знал, куда себя деть, поэтому заглянул на кухню. Рут стояла к нему спиной, с закатанными рукавами, и месила тесто.

– Еще минуту! – бросила она через плечо и вернулась к работе.

Уолкер встал в дверях и оглядел комнату. Она была маленькая, не больше десяти футов, но в ней помещалось все необходимое для пекаря: на полу большие глиняные кувшины с мукой, стол с прикрученной к нему мясорубкой, а под ней – ведро, полное коричнево-серого фарша; на столе лежали увесистые куски мяса и хрящи, блестевшие на солнце; с тонких сухожилий свисали узлы белого жира и липкой прозрачной пленки; в огромных блюдах с кровью – сырые легкие, сердца и прочие внутренности. Кровь переливалась через край, ее ручейки сходились на столе и покрывали большую часть деревянного пространства, а на сухих островках были заметны въевшиеся коричневые пятна. Слева от Вильяма почти до потолка высилась печь, холодная, но забитая жестяными формами (в основном маленькими, среди которых затесались одна или две больших, все пустые и убранные явно впопыхах). Наверху тоже были формы, они касались потолка, и даже Рут приходилось вставать на стул, чтобы их достать. Когда глаза Вильяма свыклись с полной неразберихой, он разглядел неровные стопки форм на полу и в углах и трехфутовую гору над раковиной, заслонившую все окно.

Вы читаете Животная пища
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×