сквозь накладной «куст», – все свидетельствовало о том, что джентльмен за столиком – не кто иной, как Самсон Хикс. Сам мистер Хикс, впрочем, об этом не подозревал, будучи свято уверен: борода скрывает его черты, и никто в целом мире не догадается, кто он такой.
Чугунный Билли – седоватый ветеран в кресле – откашлялся и пробормотал себе под нос что-то насчет погоды и тупости трактирщика, который до сих пор так и не показался. В ответ мистер Хикс чуть заметно кивнул, сообщая сподвижнику, что тот услышан и понят.
Вскоре к ним присоединился и третий джентльмен. Вновь прибывший был долговяз и тощ, с сонным взглядом, пышными седыми бакенбардами и довольно покуривал глиняную трубочку. Непринужденным взмахом руки он приветствовал остальных и устроился в соседнем кресле у огня. Билли осведомился насчет погоды за окном, мистер Лью Пилчер (ибо это, конечно же, был он) тихонько воскликнул:
– Экая холодрыга!
После чего между тремя джентльменами состоялся следующий разговор на пониженных тонах.
– Как жизнь? – спросил мистер Хикс вполне любезно, однако ощущалась в его голосе некая натянутость, как если бы ответа он ждал с повышенным интересом. – Новости есть? Какого плана? Вы, часом, не слышали, что там происходит… ну, в родной конторе… и каково положение определенного лица?
– Не то чтобы очень хорошо, – отвечал Билли.
– Нет-нет-нет, – подхватил мистер Пилчер, качая головой и сочувственно прищелкивая языком. – Плохи его дела.
Поскольку прозвучало это все не слишком оптимистично, мистер Хикс запросил подробностей.
– Мировой судья выдал ордер на арест, Самсон. Если люди шерифа дознаются, что ты в городе, сидеть тебе дни и ночи под замком. В тюрягу загремишь! Это все скряга расстарался, сам понимаешь: дескать, кража скота, и все такое прочее. Гнусный скопидом! Так что ты смотри, по сторонам-то поглядывай! Треклятые шерифовы прихвостни тебя уж вовсю высматривают: так глазами и зыркают! – сообщил Билли, прижмуривая один из собственных стальных «окуляров».
– Ордер на арест! Ну, не чушь ли? Экая смехотворщина! – воскликнул мистер Пилчер, снова прищелкивая языком, как если бы в жизни не слышал ничего абсурднее.
Мистер Хикс воспринял новость более или менее хладнокровно. Для виду он твердил себе, что ему все равно, ведь он ждал чего-то подобного, загодя принял меры и в «маскировке» своей уверен… однако за дымчатыми стеклами проглядывала тревога, некое дурное предчувствие, из тех, что нельзя ни толком определить, ни отринуть. И невзирая на все его усилия, при одной только мысли о скряге в голове у него воцарялся хаос.
– А вы-то как?
Оба его коллеги энергично затрясли головами, давая понять, что уж на их-то счет никаких ордеров на арест не выписывали и вряд ли выпишут.
– Да, тут без долговязого гнусного прохвоста не обошлось, – откликнулся Самсон. – Думает, весь мир принадлежит ему, плюс еще половинка! Этот и луну бы заодно прихватил, кабы только дотянулся. Он и жирный прохвост, тот, что под скрягову дудку пляшет, – здорово они спелись. Деловые люди, тоже мне! Такие уж мы гордые, такие могущественные, а для старины Хикса и словечка доброго не найдется! Так я скажу вам – и оченно это уместно прозвучит! – в тюрягу их обоих!
– В тюрягу, – протянул мистер Пилчер, невозмутимо взмахивая трубочкой.
– Ого-го! Тюряга для них слишком хороша, – возразил, мрачно сверкнув очами, Билли. – Таких загребущих мерзавцев днем с огнем не сыщешь. Эти мне Таски, и эти мне треклятые судейские – паразиты! – эти мне Баджеры и Винчи!
– Вздернуть бы их, то-то было бы славно, – мечтательно предложил мистер Пилчер. – Давненько я не видывал удавленничков. Хикс, ты как насчет повешения-то – чтоб оба в петле покачались, а?
– Для таких и виселица слишком хороша, – гнул свое Билли.
– Джентльмены, джентльмены, – вмешался Самсон. – Когда-то, вынужден признать, старина Хикс думал так же, как и вы – представлял себе палача с петлей и улыбался. Виселица – веревка – молитва – прыжок – последний танец – труп – добро пожаловать в анатомичку. Да-да!.. Но, держу пари, вы, джентльмены, помните старую пословицу: дохлой мыши холод – не холод. Ну, препарируют их… а им-то что, после того как в петле поболтались? Они ж ничего не почувствуют! Нет, никаких виселиц, в тюрягу их, и только. На мой просвещенный взгляд, джентльмены, тут-то их и доконает клаустрофобия. Да-да! Есть такой медицинский термин: я уж вижу, что вы в затылках чешете. Тюряга – надежная камера, стало быть – куда лучше, чем петля: так они куда дольше протянут! То-то будет у них время поразмыслить! Так что, как видите, я свое мнение пересмотрел. Вы только вообразите себе, джентльмены: долговязый гнусный прохвост и жирный мерзавец брошены в одно и то же холодное темное подземелье, и заняться-то нечем, остается лишь размышлять о собственном бедственном положении; причем оба знают, что помилование им и не светит. Конца-краю мучениям не предвидится – завершатся они только вместе с жизнью. Вообразите себе такое, джентльмены! Ну, разве не мило?
– Нисколько не мило, – отрезал Билли, качнув головой. – Я говорю: вздернуть прохвостов!
– Ага, – поддержал его мистер Пилчер. – Петля, она как-то приятственнее.
– За борт обоих!
– По таким пеньковая веревка уж давно плачет.
– Это ты верно сказал, Лью Пилчер, хотя острие моей сабли повернее будет.
– Факт; а что до жирдяя, так можно подумать, его уж наполовину вздернули.
– Видишь ли, Самсон, самое отрадное в твоем плане – та его часть, которую ты пока что не объяснил, – проговорил Билли. – А именно – как бы заманить наших прохвостов в тюрягу?
Мистер Хикс уже собирался ответить, как вдруг на плечо его легла рука. Бедняга едва ли не подскочил в воздух: в воображении его тут же закружились образы мировых судей и шерифов. Он стремительно развернулся, едва не уронив бороду, и взгляду его явился коротышка, словно бы весь состоящий из одних багровых щек и веселых синих глаз. Губы его расплылись в ухмылке, а почти облысевшую голову венчала широкая синяя шляпа в матросском стиле.
– Ого-го! Баскет, нельзя ж так пугать беднягу Самсона! – проворчал Билли свирепо, однако умеряя голос, чтобы не привлечь внимания посторонних.
– Экая сумасбродность! – фыркнул мистер Пилчер.
Безобидный мистер Крабшо обиженно нахмурился. Что до мистера Хикса, едва он, к вящему своему облегчению, обнаружил, что перед ним всего лишь Баскет, а вовсе не шерифовы люди, радость его при виде друга многократно умножилась. Сперва обменявшись с ним рукопожатием, Хикс пригласил коротышку присесть за крепко сбитый стол. И беседа друзей вновь потекла своим чередом, а дым от торфяного огня ненавязчиво щекотал им ноздри.
По ходу разговора Баскет не сводил глаз с Хиксовой фальшивой бороды. Пока Самсон говорил, пышный «куст» оставался неподвижен, поскольку крепился на физиономии лишь в нескольких местах за ушами и грозил в любой момент отвалиться. Не раз и не два Баскет с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться: «маскировка» казалась ему столь прозрачной и неубедительной – как, впрочем, и Билли с мистером Пилчером, – что тот едва владел собой при виде подобной «бестолковщины». Ну, можно ли не опознать Самсона Хикса по черной
