Их догонял, немилосердно колотя шпорами лошадь, сэр Исамбар. В одной руке он сжимал поводья, а в другой – обнаженный меч.
– Сэр! Тревога! – закричал он, подъехав поближе.
В следующее мгновение из темноты вылетела стрела и поразила старого рыцаря в шею. Он застонал, его лошадь от испуга встала на дыбы, попятилась, и сэр Исамбар грохнулся оземь.
– Рассредоточиться! – громовым голосом скомандовал Меррик – и сразу же вслед за этим на его людей с ближайших гор обрушились валлийцы.
Отряд Меррика со всеми повозками и грузами попал в засаду.
36
На следующий вечер фляги с элем на кухне опустели: по приказу Клио эль за столом не переводился, хотя с отъездом Меррика и его людей ежедневные встречи обитателей замка за ужином стали не в пример тише и скучнее.
Поскольку Клио ощущала, что ее присутствие сковывает остававшихся в замке мужчин, она предпочитала ужинать в своих покоях в одиночестве. Однако прежде, чем уединиться у себя в спальне, она проверяла, хорошо ли приготовлена пища и полны ли кубки, и лишь потом удалялась к себе, предоставляя мужчинам вести без помех свои бесконечные разговоры о битвах и подвигах на охоте, которые обыкновенно заканчивались фразой: «А тот, самый здоровый, все-таки от нас ушел». Самое смешное, что эти слова могли относиться к кому угодно – к лососю, сорвавшемуся с крючка, к оленю, не давшему подойти к себе на расстояние полета стрелы, или к опытному вражескому воину, избежавшему пленения или смерти.
Клио по-прежнему испытывала сильное утомление в течение дня и ела без всякого аппетита. Хуже всего ей было после захода солнца – усиливалось головокружение, появлялись тошнота и слабость, и тогда она ложилась в постель на спину и, не отрываясь, смотрела на живот, будто ожидая, что он начнет увеличиваться прямо у нее на глазах.
Услышав урчание Циклопа, она перевернулась на бок, заглянула под кровать и позвала кота. Циклоп приоткрыл здоровый глаз и вопросительно посмотрел на хозяйку.
– Меррика нет, так что не бойся – прыгай ко мне на постель!
Клио похлопала ладошкой по матрасу, кот вспрыгнул на кровать и улегся рядом, а она снова откинулась на подушки, почесывая ему спинку.
Урчание и мурлыканье кота – в отличие от взрывов доносившегося из зала хохота воинов и слуг – успокаивали женщину.
Клио продолжала гипнотизировать взглядом свой живот. Трудно было поверить, что у нее внутри зародилась и развивается новая жизнь. Новое живое существо – ребенок! Крохотный человечек, которому предстояло унаследовать половину ее качеств и половину качеств Меррика...
Интересно, кто же у нее родится? Мальчик или девочка? Какие у малыша будут глазки – голубые или зеленые? И какие волосы – светлые и мягкие, как у нее, или черные, словно вороново крыло, как у Меррика?
– Ну, ребеночек, каким ты будешь, а? – спросила она, обращаясь к своему животу. – Кстати, привет тебе от мамы!
Клио стала нежными круговыми движениями поглаживать свой живот, думая о том, что вот так же – в свое время – будет поглаживать спинку своему малышу.
– Знаешь что, ребеночек? Я буду беседовать с тобой каждый вечер. Хочешь, я расскажу тебе о твоем отце? Он очень привлекательный мужчина, у него синие глаза и черные, отливающие синевой волосы. И еще – у него очень красивый рот. Во всяком случае, когда он не отдает лающим голосом приказы своим солдатам и слугам...
Клио улыбнулась.
– Ты будешь гордиться им – можешь мне поверить. Он самый храбрый и доблестный рыцарь в этих краях. Король сделал его графом. Он – граф Глэморган. Но обычно его называют Красный Лев, и, надо сказать, очень многие его побаиваются. Разумеется, за исключением меня, сэра Роджера и короля Эдуарда. Я думаю, мы все тебе понравимся, а король и сэр Роджер, наверное, станут твоими крестными отцами... Но давай снова вернемся к твоему папочке. Я знаю его хорошо, и тебе тоже скоро предстоит с ним познакомиться. Он очень добрый и нежный человек, но при этом твердый, как скала. А потому он не позволит тебе безобразничать – разве что самую капельку. С ним, признаться, не так уж просто ладить, зато он будет любить тебя со всем пылом своего благородного сердца!
Клио неожиданно заплакала. Слезы тихо струились у нее по щекам, а от сдерживаемых рыданий перехватывало горло. В надежде услышать слабый толчок, едва слышное биение крохотного сердечка – хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь ответ на свои слова! – она положила ладонь себе на живот. Ей ужасно, до боли в сердце, захотелось увидеть Меррика, чтобы рассказать ему, какое важное дело они с ним сотворили, и посмотреть ему при этом в глаза.
Наконец-то у нее появилась возможность чем-то одарить своего мужа!
– Вот что, ребеночек, – снова обратилась она к своему животу. – Спи пока. Засни и отдыхай. Да, чуть не забыла... Даю тебе слово, что не стану петь тебе колыбельных песенок. Это было бы слишком жестоко с моей стороны: ведь тебе, хочешь не хочешь, придется их слушать, даже если они не слишком тебе понравятся. Ты ведь не сможешь убежать – ведь так? Уж очень плохо я пою. Думаю, стоит мне затянуть песню, и ты дважды подумаешь, есть ли тебе смысл являться в наполненный такими чудовищными звуками мир. О господи! – Ей вдруг пришла на ум страшная мысль, и она задумчиво коснулась пальцем подбородка. – Очень надеюсь, что ты, малыш, не унаследуешь мой ужасный голос. Как говорится, не дай тебе этого бог!
Клио вздохнула.
