– Он умер?
Маргарет приникла ухом к его груди и вдруг вздрогнула, испугавшись храпа Хэнка. Теодор тоже подскочил на месте.
– Все в порядке. Отойди немного.
Она нагнулась теперь к самому лицу Хэнка, причем у нее из глаз чуть не хлынули слезы, так насыщено было его дыхание парами виски. Усмехнувшись про себя, она подумала, что Хэнк действительно мертв. Мертвецки пьян. Вдруг она заметила в его руке наполовину пустую бутылку с виски. Теодор придвинулся поближе.
– Он просто спит, – быстро соврала она, разжав пальцы, стиснувшие бутылку.
Хэнк опять захрапел, как целое стадо голодных свиней, повернулся, закрыл лицо локтем и вдобавок пробормотал несколько таких слов, что краска бросилась в лицо Маргарет, и оно запылало в темноте. Оправившись от смущения, она аккуратно спрятала бутылку в складках платья, другой рукой обняла Теодора за плечи, одновременно выталкивая его из хижины, чтобы он не рассматривал лицо Хэнка.
– Пойдем со мной. Ты побудешь с нами. Оставим его здесь. Пускай отдыхает как хочет.
– Но ведь я же должен был остаться здесь.
Она не видела лица мальчика, но ей и так было понятно, как сильно он разочарован. Теодор чуть не плакал.
– Он сказал, что я могу остаться, так как помогал строить хижину. Он сказал, что даст мне поиграть на губной гармошке.
– Я знаю. – Маргарет продолжала подталкивать его к выходу. – В другой раз, хорошо?
Вслед им доносился могучий храп. Как бы ей хотелось отколошматить Хэнка Уайатта. Ее охватил гнев. Теодор шел, опустив голову и шаркая ногами по песку. Мальчик подошел к пальме, около которой была привязана на ночь коза, обнял ее за шею и тихо о чем-то заговорил.
Маргарет глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и посмотрела вокруг. Она прекрасно понимала, что гнев, который душил ее, никому не пойдет на пользу. Луны пока не было, лишь немногочисленные звезды начинали сверкать на сине-черном небе. В ближайших кустах уже запели цикады, а волны набегали на берег с глухим рокотом барабанов войны.
Она видела, как Теодор попрощался с козой и неохотно побрел в ее хижину, засунув руки в карманы, плечи его подозрительно вздрагивали. Маргарет сама едва подавила слезы, увидев, как сильно разочарован ребенок. Маленький пятилетний мальчик, который выстрадал уже в своей жизни столько, что не каждый взрослый способен вынести. Она еще помедлила на краю поляны, с отвращением разглядывая полупустую бутылку. Как можно быть таким эгоистом? Маргарет покачала головой. Какая безумно пустая трата жизни.
К тому времени, когда поднялась луна, температура упала на несколько градусов, поднялся ветер. Сквозь щели в соломенной крыше проходил золотой свет от фитилька лампы, найденной Маргарет в одном из сундуков.
Дети и Маргарет с Аннабель сидели, закутавшись в одеяла. Теодор сказал, что сейчас наступила пора вечерних сказок и историй.
– И тогда волк сказал, – мальчик понизил голос, – «Поросенок, открой немедленно дверь! А не то, маленький негодник, я как дуну, я как топну, так и сдую твой домишко. Он и рассыплется».
– Нападение, противозаконное вторжение в жилище, – пробормотала Маргарет.
Теодор кивнул:
– Да, он был плохой волк.
– Плохой волк, – радостно вторила Аннабель. – Демо! Демо! Плохой волк!
– Аннабель, не надо так говорить. Это плохое слово.
– Демо! – ухмыльнулась Аннабель.
Маргарет решила отступиться от ребенка. Она надеялась, что девочка еще долго не сможет произносить «р» как следует.
– Хотите знать, что было дальше?
– Что? – спросила Маргарет.
– Волк дунул, и домик из прутиков развалился, как и домик из соломы, и оба поросенка побежали к своему братцу в домик из кирпича. И...
Маргарет с недоумением посмотрела на него:
– Ты хочешь сказать, что плохой...
– Демо! – немедленно отреагировала Аннабель.
Маргарет, пропустив и на этот раз мимо ушей реплику ребенка, продолжала допрос свидетелей потерпевшей стороны:
– Как же он мог дунуть и разрушить дом из кирпича? Ну и грудь же у него!
Про себя она подумала, что если бы Хэнк сейчас слегка дунул, то хотя бы один кирпич растворился бы точно.
