– Прекрасно. – Вот и все, что он сказал.
– Значит, ты согласен?
– С моей стороны возражений нет.
– Хорошо. – Джорджина выдохнула наконец. Она даже не подозревала, что затаила дыхание.
– Насколько я себе представляю, при том, что у тебя будет комната, еда и другие расходы, я еще буду платить тебе...
– Платить?
– Ну да. Я додумался до этого благодаря тебе, Джорджи. Это ведь ты объяснила мне, что мне вовсе не нужно жениться. Ты сказала, что мне на самом деле нужна только няня для детей. Ты права. – Эйкен выпрямился, провел рукой по волосам и рассмеялся так резко и нервно, как будто ему только что удалось избежать всех ужасов ада. – Сказать по правде, так даже проще. Нам не придется постоянно друг с другом сталкиваться. Такая семейная жизнь была бы просто невыносимой. – Эйкен глубоко вздохнул и посмотрел прямо на Джорджину. – Так что давай договоримся. Погоди-ка, дай мне подумать...
Эйкен побарабанил пальцем по подбородку, что-то бормоча и приговаривая себе под нос, точно боров, который вдруг надумал заняться арифметикой.
– Готово. Вот мое предложение. Я буду платить тебе двадцать пять долларов в месяц.
– Ты что, и правда так глуп?
– Ну ладно! – Эйкен широко улыбнулся, потом озорно подмигнул ей: – Попытка – не пытка!
Джорджина вздохнула спокойнее:
– Да, пожалуй!
Она нервно разгладила юбку, потом подняла голову. Эйкен, ухмыляясь, смотрел на нее. Конечно, она иногда и сама не прочь пошутить. Но такое! Даже в виде предположения. Это было настолько абсурдно – Джорджина Бэйард в роли гувернантки! Она не выдержала и рассмеялась вместе с ним. Насмеявшись вволю, девушка покачала головой, удивляясь, как вообще такая глупость могла прийти ему в голову.
– Это, без сомнения, было самое нелепое предложение, какое я когда-либо слышала! В жизни не слышала ничего более смешного!
– Ты права, Джорджи. Куда уж мне до вас, Бэйардов!
Джорджина опять засмеялась.
– Я удвою тебе жалованье. Пятьдесят долларов в месяц, и ты можешь быть свободна по воскресеньям.
Смех ее оборвался так резко, точно поезд, сошедший с рельсов. Неужто он и вправду так глуп? Девушка всмотрелась в его лицо и долго не отводила глаз, пытаясь понять, не насмехается ли Эйкен над ней. Он обычно так делал всегда.
– Само собой, ты потребуешь, чтобы я вычел тот залог, что заплатил за твое вызволение, из жалованья за первый месяц. Я ведь знаю, какие вы, Бэйарды, гордые, Джорджи. Ты не захочешь оставаться передо мной в долгу.
Эйкен посмотрел на нее так, словно только что сделал ей лучший в мире подарок. Он протянул руку. Девушка посмотрела на нее так, точно перед ней была дохлая рыба.
– Ну же, Джорджи. Не надо лукавить. Я больше не смогу повышать твое жалованье, так что не думай, что тебе удастся из меня еще что-нибудь выудить. В конце концов, я и так уже достаточно расщедрился.
Выудить? Джорджина тупо смотрела на его протянутую руку; она только жалела, что у нее нет топора. Ей понадобилось немало времени, чтобы вновь обрести спокойствие и чтобы ее голос звучал как обычно.
– Так, значит, вы собираетесь платить мне пятьдесят долларов в месяц за то, что я буду гувернанткой у ваших детей?
– Ну да. – Эйкен подошел и похлопал ее по спине. – Это будет отличное деловое содружество.
«И я буду служанкой, рабой».
– Ну а теперь поднимайся – пора отправляться спать. – Эйкен помолчал, потом добавил нарочито поспешно: – В отдельных комнатах, разумеется. Мне вовсе не хочется, чтобы ты обманулась так же, как Эми. Тебе нечего беспокоиться о твоей добродетели теперь, когда между нами установились отношения хозяина и служанки. Сама понимаешь – ничего, кроме дела.
Служанка? Он чуть ли не стянул ее с кресла и потащил вверх по лестнице. Остановившись перед дверью одной из комнат, Эйкен открыл ее. Джорджина заглянула.
Комната была не больше, чем ее стенной шкаф. Два чемодана Джорджины стояли на полу, занимая большую ее часть. Пол, насколько ей было видно с порога, ничем не застлан; комната казалась какой-то затхлой, в ней пахло плесенью, чем-то нежилым.
– Мне нужно будет встать пораньше и поехать на другой конец острова. Скажу Фергюсу, чтобы утром он первым делом привез Кирсти и Грэма домой. Чем раньше, тем лучше.
Джорджина подняла голову. В эту минуту все, что она могла делать, – это дышать да еще смотреть на него. Ноги ее были словно свинцовые, руки как будто бы отнялись, а губы замкнулись намертво.
