родной брат Генрих, умерла от оспы.
– Ей устроили кровопускание и заставили выпить пиво, отчего она потеряла сознание, – говорила Генриетта. – Но я уверена, что ваш умный отец сумел бы вылечить ее.
Фрэнсис и мадам де Борд помогали принцессе раздеться, чтобы она могла немного отдохнуть в постели после изнурительного путешествия.
– Она умерла накануне Рождества, и нам не пришлось отпраздновать его en famille,[24] хотя мы все на это надеялись.
– Ваше Высочество, вы присутствовали при ее кончине? – спросила преданная Мари де Борд, беспокоясь о том, не заразилась ли Генриетта от сестры.
– Нет, madame. Maman отправила меня в Сент-Джеймский дворец, хотя за себя она совсем не волновалась.
– Сперва бедняжка принцесса Елизавета умерла в заточении, потом ваш младший брат и вот теперь… – сочувственно произнесла Фрэнсис, поправляя принцессе подушки.
При встрече, в присутствии Генриетты-Марии, погруженной в молчаливую скорбь, Фрэнсис не рискнула ни о чем расспрашивать принцессу, но не сомневалась, что она все расскажет сама. Так оно и вышло: несмотря на усталость, Генриетта была готова отвечать на вопросы и рассказывать.
– Вам не следует думать, что смерть Мэри такая же потеря для Ее Величества, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Что касается моей несчастной сестры Елизаветы, я вообще никогда не видела ее, а с Мэри мы были едва знакомы.
– Но все-таки вы хоть немного успели познакомиться сейчас? Я все время радовалась, что и вы наконец узнаете, как хорошо иметь сестру. Я-то это прекрасно знаю.
– Дорогая Фрэнсис, по правде говоря, я почти не видела ее. По рассказам Карла, который был в восторге от того, как она принимала его в Голландии, я представляла себе Мэри красивой и веселой, как вы. И я всегда завидовала ей, потому что она единственная из нас всех смогла действительно помочь Карлу. Но на деле…
Генриетта прекрасно знала, что в их доме стены имеют уши и ничего нельзя сохранить в тайне. Поэтому она посмотрела в ту сторону, где, скрытая пологом кровати, ее горничная раскладывала новые драгоценности, и, понизив голос, договорила:
– Она очень редко появлялась на праздниках, которые Карл устраивал для нас.
– Почему? – спросила Фрэнсис. – Вот уж я ни за что на свете не согласилась бы пропустить их!
– Не сомневаюсь в этом, Фрэнсис Стюарт! Но Мэри чувствовала себя оскорбленной тем, что Карл позволил Анне Хайд, которая была ее камеристкой, стать ее невесткой!
Фрэнсис устроилась поудобнее у принцессы в ногах: было совершенно очевидно, что этот рассказ, более похожий на сплетню, доставляет ей огромное удовольствие.
– Значит, герцог все-таки женился на ней?
– Да. Несмотря на все сопротивление нашей матери. Кончилось тем, что Ее Величество даже согласилась стать крестной матерью младенца – девочки, которую назвали Мэри. Ведь вы знаете, что Карл не менее упрям, чем королева, но всегда готов пойти на компромисс. В отличие от Джеймса.
Генриетта, которую жизнь вынуждала на компромиссы с самого ее рождения, откинулась на подушки и вздохнула.
– Такие люди иногда очень усложняют жизнь…
– Она нравится вам?
– Кто? Новая герцогиня Йоркская? Не очень. В ней нет ничего интересного.
– Она красивая?
– Mon dieu, non![25]
– А я почему-то решила, что она, наверное, очень красива. Иначе зачем нужно было вашему брату, герцогу, переполошить все королевство, чтобы жениться на ней?!
– Я и сама не понимаю. Но мужчины любят не только красавиц.
– Наверное, так оно и есть, – согласилась Фрэнсис, спрыгивая с кровати. И тут же, с легкостью пушинки продемонстрировав принцессе какой-то танец, оказалась возле туалетного столика. Генриетта с восторгом наблюдала за ней и невольно подумала о том, что Карл мог бы не на шутку влюбиться в это прелестное создание.
– Я знаю много женщин, которые очень счастливы в браке, хотя совсем не так красивы, как вы, – сказала она. – Наверняка многие из них были бы поражены, если бы увидели вас.
Горничная вышла из спальни, убрав все драгоценности принцессы и оставив на туалетном столике только самое простое – нефритовое ожерелье. Взяв его за оба конца, Фрэнсис приложила ожерелье к своей белоснежной шейке.
– Чем так поражает красивая внешность? – уверенно и смело спросила она.
И со свойственной ей склонностью к мгновенным переходам от беззаботности к задумчивости, Фрэнсис внезапно остановилась молча посреди комнаты, держа ожерелье в руках.
– На долю Ее Величества выпало слишком много горя, – внезапно сказала она.
Генриетта, которой вскоре предстояло стать замужней женщиной, снова подумала о том,
