– И за его возвращение на трон, – твердо добавила его мать, вдовствующая королева.
Прежде, чем последовать за матерью, принцесса Генриетта-Анна вытянула руку назад и, поймав ладонь Фрэнсис, радостно пожала ее. И Фрэнсис пошла в часовню по крытому переходу вслед за вдовствующей королевой в значительно более приподнятом настроении, чем обычно.
Вполне возможно, что такому земному существу, как она, было значительно легче и естественнее молиться за что-нибудь более конкретное, чем добродетель. А, может быть, она просто не могла забыть о высоком, худом принце, который так же, как и она сама, остался без отца и который, подобно ей, томился в изгнании в ожидании новых башмаков, вкусной еды и возможности наслаждаться жизнью.
Глава 2
Королева Генриетта-Мария оказалась права: Карл вместе со всеми, кто поддерживал его, вынужден был выжидать еще в течение почти двух лет. Но в этом ожидании уже не было безнадежности.
Изгнанники в Шато де Коломб с жадностью ловили все новости из Лондона и сообщения о похоронах этого чудовища, Оливера Кромвеля, который был погребен в Вестминстерском Аббатстве в богатой одежде и с короной. Но они с облегчением передавали друг другу сообщение неутомимого летописца, Джона Эвелина, написавшего, что «это были самые радостные похороны, на которых я когда-либо присутствовал».
И действительно, мрачная похоронная процессия в конце концов нашла возможность дать выход чувствам, долго сдерживаемым пуританскими ограничениями. За стенами Уайтхолла танцевали и кричали подмастерья, а солдаты, позабыв о дисциплине, пьяные шатались по улицам. Конечно, это была грубая реакция самых невоздержанных и невоспитанных людей, но она свидетельствовала о том, что настроение целой нации изменилось. Вскоре после похорон городская чернь разрушила новый памятник Протектору в Аббатстве, и по всей стране начались серьезные волнения и бунты.
Король Англии и его брат Джеймс, не имевшие за душой и пенни, скрывались в Голландии от кредиторов в ожидании благоприятного момента, чтобы открыто высадиться в Англии или появиться там анонимно.
Именно в это время мудрый лорд Джон Калпепер посоветовал Карлу приблизить к себе генерала Монка. Джон Монк был роялистом еще до того, как стал членом парламента, имел влияние на армию и был достаточно терпимым человеком. Он прекрасно понимал, что Англию могут ожидать гораздо большие неприятности и невзгоды, чем современно мыслящий король, имеющий мягкий, сговорчивый характер и успевший, к тому же, получить горький и тяжелый урок относительно того, как поступают с королем, который слишком упорно настаивает на своих божественных правах.
Между Монком, который находился в Шотландии, и роялистами на другом берегу пролива начались серьезные переговоры, и вскоре у всех появилась надежда, что август принесет им перемены. Однако лето прошло, наступила зима, местные волнения были подавлены, но ничего существенного не произошло. Как всегда, Эдуард Хайд, граф Кларендон, призывал к сдержанности и осмотрительности. Он признавал, что даже при такой небольшой армии сторонников, которая была к тому времени у Карла, высадка может пройти успешно, но полагал, что будет более разумно и надежно дождаться официального приглашения, которое уже не за горами. К тому же, конечно, это сохранит немало жизней.
В Шато де Коломб никто ни о чем другом не говорил, кроме Реставрации, и в тусклый ноябрьский день туда пришло известие от Карла, который сообщал, что у него есть твердое намерение не позднее весны высадиться на английском берегу, в Дувре, поэтому он хочет посетить Париж и попрощаться с матерью и сестрой.
– Карл приезжает! – кричала юная Генриетта вне себя от радости. – Он проведет с нами Рождество!
Фрэнсис, хлопнув в ладоши, закружилась по комнате в развевающихся юбках.
– Это же будет наше первое настоящее Рождество! Мы должны устроить веселый праздник не хуже, чем у короля Людовика в Париже! Ваш брат слишком много страдал, и нам нужно как следует развлечь его.
При этом она, конечно же, не имела ни малейшего представления о том, что на самом деле может развлечь и развеселить молодого короля. И уж, конечно, ей и в голову не приходило, что он считал деревушку на берегу Сены очень унылым местом и что его визит к удрученной горем, глубоко религиозной матери, которая до сих пор докучала ему своими советами и старалась руководить им, не более чем долг вежливости старшего сына.
– Хотела бы я знать, чем мы будем кормить и его самого, и его голодных спутников? – спрашивала растерянная миссис Стюарт, суетившаяся в полупустой кухне, где не было никаких запасов.
– Всем, что у нас есть. И не имеет никакого значения, что будет потом, – советовала ей старшая дочь, и этот совет полностью соответствовал характеру девочки.
– Мы можем пойти на берег Сены удить рыбу, как это делают монахи, – предложила добродушная Джентон Лавлейс.
– В середине ноября? – недоуменно спросила у нее практичная Дороти Калпепер, которая очень неуютно чувствовала себя в плохо протопленной комнате.
– Вам лучше потратить время на то, чтобы найти себе какую-нибудь приличную одежду, – посоветовала им миссис Стюарт, рассматривая с неудовольствием и огорчением поношенное платье маленькой Софи и размышляя над тем, найдет ли она что-нибудь приличное в детской для сына.
– У Карла самого нет никакой хорошей одежды, – грустно напомнила всем его сестра.
– Да, но Его Величество прямо отсюда отправится в Лондон, и он въедет туда как король Англии, – сказала вдовствующая королева, неслышно появляясь возле открытых дверей. – Я очень прошу вас, сделайте так, как говорит миссис Стюарт.
