был подавлен, и на него у миссис Стюарт уже не хватало терпения. И вот теперь, когда врачи сказали, что состояние Фрэнсис больше не вызывает тревоги и она не заразна, эти два человека – мать и муж, которые выхаживали ее день за днем во время болезни, больше не могли сдерживать себя и дали выход взаимному раздражению.
Фрэнсис была еще слишком слаба, чтобы играть роль миротворца, но она не могла не поддержать миссис Стюарт, когда та сказала зятю:
– Фрэнсис больше, чем кто бы то ни было другой, нуждается сейчас в отдыхе. Но поскольку король наконец отменил свой запрет, почему бы вам не появиться при Дворе и не успокоить тех, кто, без сомнения, интересуется вашей женой и беспокоится о ней? Ни в коем случае вы не должны позволить им даже подумать о том, что болезнь изуродовала Фрэнсис.
Наконец им общими усилиями удалось убедить Леннокса, а Фрэнсис уговорила мать уйти к себе и немного отдохнуть.
Оставшись одна, она начала искать зеркало, которое спрятали от нее. До этого времени она сама не хотела видеть себя, но сейчас решила, что достаточно окрепла и у нее хватит сил посмотреть на себя. Правда, когда она вернулась к постели, прижимая зеркало к груди, она молилась о том, чтобы ее лицо не оказалось слишком страшным.
Сначала Фрэнсис ничего не видела из-за слез, но она вытерла их и принялась внимательно разглядывать свое отражение. Она выглядела совсем не так страшно, как можно было бы предположить: отвратительные болячки бесследно исчезли, но на коже все еще оставались пятна, лицо было отечным, а глаза запали и потускнели. Она подумала о том, что, наверное, после выздоровления к ней вернется ее прекрасный цвет лица, и глаза не навсегда останутся такими тусклыми и невыразительными.
В этот момент она увидела, как поворачивается дверная ручка, и Фрэнсис уже приготовилась объясняться с матерью, которая, как ей казалось, должна была отдыхать в своей комнате.
Но вместо миссис Стюарт на пороге своей комнаты Фрэнсис увидела короля и закричала от испуга.
– Моя бедная Фрэнсис! Мое бедное, дорогое дитя! – воскликнул он.
– Сэр!
Зеркало было отброшено в сторону, и Фрэнсис попыталась зарыться в одеяло, но Карл уже обнимал ее. Он поцеловал ее в лоб.
– Не надо, не надо! Вы не должны этого делать! – кричала Фрэнсис.
– Почему? Доктора сказали, что болезнь уже не опасна, а я так соскучился! Мне сказали, что вашего мужа видели по дороге в Уайтхолл, а я хотел сначала поговорить с вами наедине. Я взял лодку и спустился вниз по реке, но когда я причалил к берегу, оказалось, что калитка заперта, и мне пришлось перелезать через ограду.
– Как вы решились на это, Ваше Величество?!
– Почему бы и нет? Как только я оказался в саду, все мои волнения остались позади. Я знал, где ваша комната. В течение последних недель я много раз ходил под вашими окнами, даже ночами, в них всегда горел свет.
– Вы… вы так беспокоились обо мне? – спросила Фрэнсис, не скрывая своего удивления.
И неожиданно искренняя радость, которой так не хватало ему все то время, прорвалась наружу, и она расхохоталась.
– Перелезать через эту высокую ограду! Да еще с пиками наверху! Вы, король Англии! Карл, наверное, вы разорвали одежду, да?
– Я еще не так стар, чтобы не перебраться через стену, тем более что между кирпичами можно было вполне поставить ногу.
– Представьте себе только, что вас могли увидеть! Тот, кто не узнал бы вас, вполне смог бы принять вас за грабителя!
– Я совсем не думал об этом. Поблизости никого не было.
Мысли Фрэнсис вновь обратились к ней самой.
– Если бы я знала… Если бы вы предупредили меня… я постаралась бы выглядеть получше, – запинаясь, нерешительно сказала она, инстинктивно стараясь прикрыть лицо легким шарфом, – этим шарфом она в последнее время защищала глаза от слишком яркого света.
Фрэнсис была счастлива, что мать так хорошо ухаживает за ней, что она ежедневно меняет постельное белье, постоянно проветривает комнату и часто освежает воздух водой, пахнущей сиренью. На ней была шелковая рубашка, а кровать занавешена пологом из розового Дамаска. Если бы только он не смотрел на ее лицо!
Но Карл осторожным движением повернул к себе голову Фрэнсис, и губы ее дрогнули.
– Почти ничего не заметно, – мягко сказал он. – А ведь вы только начали поправляться. Вот посмотрите, через несколько недель вообще не останется никаких следов.
– Врачи говорят, что даже при самом благоприятном исходе, левое веко останется немного опущенным, – сказала Фрэнсис.
– Не верьте им. Вы будете так же прекрасны, как и раньше. Но у вас, Фрэнсис, есть не только красота. Гораздо важнее ваш веселый характер и беспечное сердце. Если бы вы только знали, как мне не хватало всего этого! Я много думал о себе в последние дни и вынужден был признать, что я заслужил эту потерю. Я сам виноват в том, что потерял вас.
