ни Тэтчер, должны были решать, воздержаться ли им, и, с высокой степенью вероятности, вручить, таким образом, победу Тэтчер в первом туре или проголосовать за Хезлтайна, чтобы, не исключено, обеспечить ему решающий рывок — но тогда у их собственного кандидата во втором туре не останется шансов. Консервативные члены парламента столкнулись и не только с тактическими сложностями. Следует ли им сохранить верность прошлому — премьер - министру, который вы игра! трое выборов подряд, или прагматично позаботиться о спасении собственных шкур на следующих всеобщих выборах? Результаты опросов, опубликованные перед решающим уик-эндом кампании первого тура, показывали, что если партия во главе с Тэтчер отставала от лейбористов на пятнадцать пунктов, то в случае передачи власти Хезлтай ну дефицит очков превращайся в лидирование на один пункт. Но даже — если ерзающий член парламента убеждал себя остановиться на этой пикантной позиции, где личные, партийные и национальные интересы вроде как совпадали, возникали прочие, не желающие укладываться в схему факторы. Поперечный разрез партии на тот момент выявил бы эффект слоеного пирога: кабинет публично поддерживает Тэтчер, заднескамеечники глубоко расколоты, активная часть членов партии в округах настроена протэтчеровски, пассивная — гораздо менее верноподданнически. Если вы были членом парламента от «ненадежного» избирательного округа[46], то миссис Тэтчер гарантированно могла выиграть для вас один голос от электората, тогда как мистер Хезлтайн — целых полтора, но без гарантии. Как правильно рассчитать? И как объяснить это землякам-активистам тэгчеритской партии? Мистер Сирил Таунсенд, член парламента от Бекслихита с 1974 года, решил проголосовать за Хезлтайна, хотя знал, что тамошняя соль земли при выборе между миссис Тэтчер и мистером Хезлтайном склоняется в пользу первой в соотношении четыре к одному. Председатель Консервативной ассоциации Бекслихит за десять минут до совещания местного исполнительного комитета отвел Таунсенда в сторону и убедительно попросил его помалкивать о своих намерениях при голосовании. «Его взгляды, — объяснил председатель, — шли вразрез с мнением избирательных комитетов, дамских клубов, дневных и вечерних клубов, бизнесменов, муниципального совета и всех, кроме одного, членов президиума». Мистер Таунсенд помалкивать отказался; хуже того, он воззвал к избирателям через головы дневных и вечерних клубов, дамских клубов и бизнесменов. «Я верю в то, что меня поддерживает большинство людей, прого лосовавших за меня», — объявил он, вписывая в избирательный бюллетень имя мистера Хезлтайна. Вице- председатель его собственной ячейки ответил на это требованием выборов нового кандидата в парламент: «Я прошу [председателя] запустить процесс. Желающие выдвинут свои кандидатуры, и одним из них будет Сирил Таунсенд. Надеюсь, он проиграет».
Первый тур состоялся во вторник, 20 ноября, и его исход был идеальным для лейбористской партии — то, что руководители тори назвали «кошмарным сценарием»: Тэтчер — 204 голоса, Хезлтайн — 152, воздержались 16. Так что хотя премьер-министр и выиграла бой один на один пятьюдесятью двумя чистыми голосами, ей не удалось получить 15 процентов сверх абсолютного большинства, как того требовали правила. (Вот тут люди начали задавать вопрос, кто придумал эту идиотическую систему. Оказалось, бывший консервативный член парламента Хэмфри Беркли — еще в 1964 году, по требованию тогдашнего лидера тори сэра Алекса Дуглас-Хоума. Беркли впоследствии дезертировал от тори к лейбористам, от лейбористов к СДП[47], а затем переметнулся обратно к лейбористам. Может статься, такого рода карьера каким-то образом объясняет извилистые правила, которые он изобрел.) Этот результат означал, что миссис Тэтчер была ранена, но не смертельно; что мистер Хезлтайн проявил себя более серьезным соперником, чем это представлялось; и что консерваторам предстоит еще один изнуряющий тур кампании. Бывший председатель партии тори и верный тэтчерит Сесил Паркинсон немедленно назвал результат «хуже некуда для партии в целом».
Миссис Тэтчер не преминула тотчас же сама его ухудшить. Перед голосованием она дала понять, что будет отстаивать свое премьерство до последнего и что победа даже с минимальным преимуществом — это все же победа. Все восприняли это как риторическое заявление: плохой результат для миссис Тэтчер, и она уступит дорогу преемнику-тэтчериту во втором туре — будет ли это умиротворяюще-патерналистская фигура вроде Дугласа Херда, ее министра иностранных дел, сочиняющего триллеры, или кто-нибудь из следующего поколения вроде ее канцлера казначейства Джона Мэйджора. Но что было плохим результатом для миссис Тэтчер? Политический обозреватель Би-би-си Джон Коул подсчитал, что 210 голосов были минимальным проходным количеством, тогда как 200 и меньше были «непроходными». В 18.34 пришло известие, что миссис Тэтчер набрала 204 голоса. Ага, переглянулись пикейные жилеты, это означает вечер на телефоне — выслушивание советов «людей в сером», как образно именуются старшие партийные деятели. На свежую голову она еще раз все обдумает и объявит о своем решении, когда придет время. Главный парламентский корреспондент Би - би-си, заняв позицию перед резиденцией британского посла в Париже, где остановилась миссис Тэтчер, заверил зрителей, что ничего особенного скорее всего уже не произойдет, и приготовился передать микрофон диктору. Но миссис Тэтчер, как и повторялось не раз и не два, — «политик твердых убеждений», и одним из ее твердых убеждений было то, что она — лучший человек для того, чтобы руководить Консервативной партией. В 18.36, в тот момент, когда парижский корреспондент уже собрался было переключить зрителей обратно на Лондон, за его правым плечом нечто стремительно пришло в движение. Миссис Тэтчер, проразмышлявшая над своей затруднительной ситуацией полные девяносто секунд, с грохотом скатилась по ступенькам резиденции и набросилась на ожидающих журналистов как волк на овчарню. Она вчистую выиграла первый тур; и посему она согласна на то, чтобы ее имя продвинулось во второй тур. В очередной раз премьер-министр вытащила страну из пучины неопределенности. Она также на корню пресекла саму возможность того, что мистер Херд или мистер Мэйджор будут задействованы как компромиссные кандидаты-тэтчериты во втором туре. Одним из наиболее умилительных зрелищ вечера был момент, когда чуть позже мистер Херд трусил из посольской резиденции, дабы засвидетельствовать свою неистребимую верность своему лидеру. На то, чтоб добраться, у него ушло сорок минут, и то было одной из самых коротких зарегистрированных демонстраций покорности — занявшее полные двадцати три секунды.
Может статься, эта ни в какие ворота не лезущая тэтчеровская самоуверенность, ее твердое убеждение, что она сама и есть Консервативная партия в целом, и ее публично пренебрежительное отношение к советам — могла бы ведь хоть бы из любезности сделать вид, что ей интересно чье-то мнение — усилили противодействие членов кабинета министров и «людей в сером» (эти две категории, естественно, отчасти совпадают). На следующий день, 21 ноября, она вернулась в Лондон, заменила руководителя своего избирательного штаба, заявила: «Я по-прежнему в борьбе, я борюсь, чтобы победить», — и начала вызывать по одному членов своего кабинета для того, что выглядело явно post-hoc [48] консультацией. Большинство министров заверили ее, что и дальше поддержат ее во втором туре голосования. Многие добавили, однако, что предполагают, что она проиграет; некоторые выразили опасение, что, возможно, ей придется подвергнуться унижению. В 7.30 на следующее утро, на этот раз на свежую голову, миссис Тэтчер проинформировала свое ближайшее окружение о том, что она решила уйти в отставку. Министров вызвали к девяти, на час раньше, чем обычно, и через некоторое время страна услышала, что самое долгое с 1827 года премьерство закончится в течение недели. Дугласу Херду опять пришлось продемонстрировать надлежащую физическую форму, чтобы номинации кандидата на второй тур (сопровожденные именами лиц, предложивших кандидатуру и поддерживающих ее) поспели к середине дня. Канцлер Джон Мэйджор также припустил рысцой — а миссис Тэтчер тем временем покатила сообщить новость Королеве.
