воспламенить даже эти академические и в целом весьма сдержанные дискуссии во флигеле Букингемского дворца. Затруднение состоит в том, что, тогда как все три прочие части Соединенного Королевства могут похвастаться замечательно богатым выбором бесспорных древних символов, подходящих для использования в общественной иконографии, у Северной Ирландии таковой отсутствует. Как представить эту территорию на монете? Красной Руке Ольстера[116] будет не слишком уютно в католическом кармане, тогда как протестантский большой палец напорется на арфу или трилистник[117]. Старинная корона св. Эдуарда худо-бедно приемлема, но тут не слава богу с крестами: крест св. Патрика, уже известный по флагам и гербам, еще туда-сюда, но кельтский крест, который некоторые протестанты могут принять за символ, оскорбляющий их религиозные чувства, не лезет ни в какие ворота. Не так давно компромисс был найден в торке — так называется церемониальная цепь, часто из червонного золота, которую в старину носили на шее вожди кланов в Гибернии. Еще можно более-менее безопасно плясать от садово-огородной тематики: лен, очный цвет, рябина. Не так давно была предпринята попытка выдвинуть в качестве эмблемы провинции лося: злополучный оформитель в страшном сне не мог себе представить, до какой степени геральдически сомнительно помещать на щит это животное. Эта черная дыра провоцирует художников выдвигать все более оригинальные образы: недавно на рассмотрение комиссии поступил проект, авторы которого представляют Северную Ирландию в качестве юницы, невинно играющей на оловянной флейте, сидя при этом верхом на Джайент Козуэй[118].
Кто именно был автором варианта с оловянной флейтой, комитет так и не узнает — члены просто будут рассматривать «Представление 1(d) от Дизайнера № 1 по Пункту 3: Региональные Изображения для монеты £ 1». Анонимность художников тщательно соблюдается, хотя с годами персональные стили неизбежно становятся узнаваемыми. Иногда — как в случае с мемориальной кроной, которая должна быть выпущена в этом году в честь сороковой годовщины коронации королевы — проводится открытый конкурс. Чаще приглашаются конкретные художники с тем, чтобы они представили на рассмотрение свои проекты. Именно так обстояли дела в случае с новыми региональными изображениями для реверса 1-фунтовой монеты. Данное средство денежного обращения было введено в 1983-м и каждые двенадцать месяцев дизайн реверса обновляется. В течение первого года выпуска на реверсе чеканился Королевский герб, затем начался четырехгодовой цикл, на протяжении которого отмечались каждая из составляющих частей Соединенного Королевства, затем опять Королевский герб в 1988 году, за которым последовал новый региональный цикл. В 1994 м — после нынешнего буферного года, начнется следующий региональный цикл. В преддверии этого события дюжину художников попросили представить предварительные наброски на конкурс в Королевский монетный двор к 31 декабря 1991 года. Им было предложено разработать изображения, связанные общей темой или еще как-либо унифицированные стилистически; им напомнили об ирландской проблеме; также было обговорено вознаграждение. Тем, кто представит на рассмотрение набор из четырех рисунков, причиталось по £250; те, кто войдет в короткий список и удостоится предложения изваять гипсовые модели своих изображений (не более 7 дюймов в диаметре), получат по £500 за модель; победителю заплатят по £2500 за каждую из четырех моделей при наличии королевского одобрения, в обмен за каковые блага он или она передаст все права Короне.
Желание участвовать в конкурсе изъявили девять художников из двенадцати, и вот 11 февраля 1992 года Консультативный комитет встретился для своей первой экспертизы в Китайской столовой Букингемского дворца. Члены комитета проникают в здание через Дверь Личного Казначея Короля, располагающуюся на правой стороне фасада дворца, где их встречают военные конюшие. Здесь мужчины избавляются от пальто, которые, вместо того чтобы отправиться на вешалку, укладываются, в беспрекословной военной манере, в массивные кубы, расставленные на столе. (К счастью, на женские пальто подобного рода посягательство предпринято не было.) Члены комитета поднимаются на второй этаж, минуя, до недавнего времени, предостерегающую картину Ландсира [119] — цирковую викторианскую вариацию сюжета «св. Даниил в логове льва»; мельком им удается разглядеть бесконечный устланный красной ковровой дорожкой коридор, охраняемый шеренгой бюстов и урн, а затем их препровождают в помещение комитета. Это оформленная в красно-золотых тонах шинуазери[120] начала XIX века — «камин, уже раскочегаренный, выглядит, как тысяча драконов, плюющихся огнем», припоминает Марина Уорнер. Никто не усаживается, все осматривают рисунки, которые через несколько минут станут предметом обсуждения, — до официального прибытия председателя, принца Филиппа; затем они занимают свои места за длинным столом. На просьбу описать эти собрания мисс Уорнер отвечает: «На что это было похоже — так на Безумное Чаепитие у Шляпника. Все слегка поклевывают носом. Атмосфера настолько напыщенная, что сам церемониал действует убаюкивающе. Все настолько благообразно, что и язык в этой обстановке словно деревенеет во рту». Несмотря на вышеописанные неудобства, на первой встрече членам комитета все-таки удалось сократить количество участников конкурса на реверс монеты достоинством в £1 до пары финалистов: Дизайнера 8, предоставившего серию прилежно исполненных в традиционной манере геральдических набросков, и Дизайнера 9, чьи изящные рисунки, несомненно представляющие угрозу для противников удовольствия, изображали диких птиц — шилоклювку за Англию, орлика за Шотландию, красного коршуна за Уэльс и розовую крачку за Северную Ирландию. Тематически эти четыре птицы были связаны между собой тем, что каждая из них в начале столетия была близка к вымиранию, но с тех пор благодаря предпринятым мерам по разведению успешно восстановила свою численность.
К следующей встрече, состоявшейся 26 мая, уже понятно было, что оба дизайнерских проекта оказались не без изъянов. Геральдическая серия подверглась критике как Министерства по делам Шотландии, так и министерства по делам Уэльса. Министерство по делам Шотландии, проконсультировавшись с лорд-лайоном [121], герольдмейстером, объявила шотландский дизайн в Сериях А Дизайнера 8 невразумительным и некорректным винегретом из эмблем, тогда как Министерство по делам Уэльса обратило внимание на жуткий геральдический ляпсус: валлийский дракон здесь оказался на фоне того, что, на их взгляд, было похоже на крест св. Георгия. Птицы между тем также попали впросак. Оба министерства — и по делам Шотландии, и по делам Уэльса, — в принципе отнесясь к ним благосклонно, заинтересовались, сумеет ли общественность опознать эти виды как должным образом представляющие их страны. У герцога Эдинбургского возникло возражение, касающееся флоры: шилоклювка схватилась за дубовую ветку, орлик — за чертополох и так далее. На рисунке для Уэльса красный коршун вцепился в лук-порей[122] с таким видом, будто он камнем рухнул с неба на прилавок зеленщика и заграбастал растение, намереваясь во что бы то ни стало накормить своих птенцов. Компетентный в сфере орнитологии член комитета обратил внимание, что на данный момент наука не располагает данными о том, что красные коршуны питаются луком- пореем.
Были и другие критические отзывы: что геральдические изображения нагоняют тоску; что шотландского льва не худо бы сделать покрупнее; что птиц следовало бы продемонстрировать скорее в полете, чем приземлившимися; что шилоклювку в качестве символа Англии необходимо заменить на ворона. Более серьезная угроза для птиц исходила от заместителя главы Монетного двора и председателя комитета, мистера А.Д. Гарретта, который сказал, что поскольку фунт является главной монетой, находящейся в обращении, то
