СССР афганскому правительству: фотографии депутата, позирующего у советского танка, очень порадовали тори и на некоторое время сделали его в палате сатирически известным под именем Брауна Кандагарского. В то время вояжи такого рода вызывали всяческое осуждение, хотя недавние события подтвердили, что проблемой нахождения друзей в политически меняющемся мире озабочены не только белые вороны. Например, в 1978 в Британию с официальным визитом прибыли президент Чаушеску с супругой — в тот момент Румыния считалась диссидентствующей страной внутри советского блока. Враг моего врага — мой друг, и королева наградила Чаушеску почетным рыцарством. (Эта относительно редкая почесть оказывается иностранцам, к которым Британия испытывает искреннее расположение: рыцарства были удостоены Боб Гелдолф, Роналд Рейган, Каспар Вайнбергер и Магнус Магнуссон, исландская телезвезда.) Но затем, после Горбачева, Румыния поменяла свой статус — из Отважного Бастиона, Взбунтовавшегося Против Советского Империализма, превратившись в Паршивую Балканскую Диктатуришку. (Разумеется, она всегда была и той, и той, но страны редко добиваются в чужих глазах сложной, двойной категоризации.) В микроскопический промежуток времени между падением Чаушеску и его казнью королева умудрилась лишить румынского правителя его сомнительного рыцарства.
Как выяснилось из последнего связанного с ним судебного казуса, Рон Браун является ниспровергателем даже и не только тех традиций, которые можно было предположить. За последние тридцать или около того лет почти парламентским регламентом стало то, что бесчестье приходит к двум главным партиям с разных сторон. Тори горят на сексе, а лейбористы — на взяточничестве. Это не значит, что лейбористские члены парламента непременно — застегнутые на все пуговицы супруги, а тори — финансово непогрешимы; просто они благоразумны — или плутоваты — в разных сферах жизни. В случае Рона Брауна, однако, это был секс, и именно вследствие эротического аспекта ситуёвина, ставшая предметом судебного разбирательства в Льюисе, Сассекс, получила известность как Дело о Трусах Нонны.
В течение трех лет жизнь мистера Брауна складывалась весьма успешно. У него были жена и избирательный округ в Шотландии, а любовница и место в парламенте — в Англии. Нонна Лонгден, женщина, о которой идет речь, ухитрилась даже сопровождать его в качестве «секретаря» во время визита к полковнику Каддафи. Раз как-то мотор чихнул: в желтой прессе всплыло сообщение о том, что Рон и Нонна занимались сексом в душе в здании Палаты общин — но тут не было ничего слишком необычного, такого, что невозможно было бы отрицать. Однако ж когда пара распалась, миссис Лонгден завела себе нового любовника — некоего Дермота Редмонда, торговца коврами в твидовой охотничьей фуражке, как оказалось, с судимостью за мошенничество, и вот тут уже температура поползла вверх. В один прекрасный день Браун зашел в квартиру Нонны недалеко от Гастингса, и с этого момента версии того, что там произошло, начинают расходиться. По мнению стороны обвинения, член парламента, будучи в нетрезвом состоянии и распаленный ревностью, пришел в исступление и бутылкой Liebfraumilch вдребезги расколошматил все окна в квартире; когда перетрухнувшая Нонна призвала на помошь Дермота, торговца коврами, депутат похитил магнитофон, две пары трусов, фотографию миссис Лонгден, литую золотую брошь и пару фарфоровых серег, после чего скрылся с места происшествия. Согласно утверждению защиты, мистер Браун всего лишь тихо-мирно выпивал с миссис Лонгден в тот момент, когда торговец коврами разрушил эту семейную идиллию, и это в результате его необузданной ревности квартире был нанесен вышеописанный ущерб. Более того, в намерения члена парламента не входило надолго лишать Нонну ее ценностей; он взял их всеголишь в качестве залога возвращения неких «деликатных в политическом отношении» кассет, находящихся в ее владении; — которыми, между прочим, она пыталась его шантажировать на сумму £20000. Что касается двух пар трусов, то это сама миссис Лонгден шутки ради обмотала ими магнитофон, что и объясняет их присутствие в кармане члена парламента в тот момент, когда тот был задержан полицией на местной железнодорожной станции.
Дело о Трусах Нонны служило источником бодрости для Суда короны в Льюисе (и прилегающем к нему избирательном округе, голосующем за консерваторов) на протяжении недели. Присяжным была продемонстрирована бутылка Liebfraumilch, с травяным хохолком, торчащим из горлышка; равно как и две пары трусов (одни белые и одни черные, чтобы не было недомолвок). Миссис Рон Браун всю неделю просидела в суде, «безмолвно поддерживая своего мужа» — или, может статься, безмолвно проклиная его имя. Сам мистер Браун отказался занять место для дачи свидетельских показаний — решение, из которого нельзя сделать никаких юридических выводов, но наблюдатели, не будь дураками, судят много о чем — в данном случае о предполагаемом мнении юристов депутата, согласно которому если их клиенту позволить встать на задние лапы, то он загонит сам себя в такую феерическую задницу, что обвинение съест его заживо. Присяжные столкнулись с двумя различными обвинениями и двумя дико различающимися мнениями о реальности. В высшей степени разумно они пошли на компромисс: член парламента был признан невиновным в воровстве, но повинен в злоумышленном нанесении ущерба (штраф: £1000. Компенсация: £628. Возмещение расходов стороны обвинения: £2500.) Судья Джон Гауэр, королевский адвокат, сказал: «Я уж даже опасаюсь произносить слова «дамские трусы», потому что этому предмету стали приписывать значимость, абсолютно непропорциональную его истинному месту в этом деле». Миссис Рон Браун сказала: «Мой брак сейчас не менее хорош? чем двадцать семь лет назад», — и заявила, что не удивлена поведением своего мужа, «зная мужчин и прожив с одним из них двадцать семь лет». Сам Рон Браун, когда его спросили, собирается ли он подать в отставку, сказал: «Нет, а с какой стати?»
С какой стати? Хорошо известно, что признание вины в управлении автомобилем в нетрезвом состоянии не уменьшает полномочия судьи в процессе вынесения приговора, хотя какая именно степень криминальности допустима среди тех, кто создает британские законы и отправляет правосудие, официально никогда не было сформулировано. В настоящий момент кладези премудрости, которые взвешивают дела такого рода, скорее согласны — теоретически по крайней мере — с мистером Брауном. Если б его признали виновным в воровстве, ему бы пришлось подать в отставку, но обвинение в меньшем проступке — ну поразмахивал он бутылкой Liebfraumilch с последующим нанесением dammage passionel [14] — само по себе не уменьшает способности члена парламента представлять свой избирательный округ и быть украшением своей партии. Однако, помимо сути обвинения, есть еще и манера, по которой можно судить, и здесь мистер Браун опять повел себя не так, как принято. От члена парламента, выходящего из зала суда в ситуации такого рода, ожидается, что он скажет, что этот опыт заставил его искренне раскаяться, что он дал пожизненный зарок не заглядывать в рюмочку и не помышлять о любовницах и теперь скромно будет служить своим избирателям в том объеме, в котором они определят, хоть марки - лизать да конверты-запечатывать. Мистер Браун, однако, пребывал в триумфальном настроении. Что он думал о вердикте? «Это моральная победа», — провозгласил он с ликованием. Джентльмены с Флит-стрит, неплохо заработавшие на этой истории, преподнесли депутату в подарок бутылку шампанского. Мистер Браун энергично потрясал ею и поливал ее содержимым всех вокруг и миссис Браун в частности. В этой торжествующей позе грешный член парламента и украсил собой первые полосы на следующее утро.
Дозволяется быть белой вороной; дозволяется даже совершать малозначительные преступления. Чего члену парламента не дозволяется, так это быть тошнотворным шутом и вечной помехой. Предполагается, что вы не станете заряжать пистолет и запихивать его в руки противника. Сэр Энтони Мейер только что обнаружил это: опрометчиво бросив вызов миссис Тэтчер в борьбе за лидерство, он был «отстранен» (нынешний политический эвфемизм
