— Он большой, — пришла мне на помощь Лекси. — И старый. — Она помолчала, улыбнулась. — Выглядит, как дом с привидениями, хотя на самом деле, их тут, конечно же, нет.
— Ты уверена? — спросила я и нарочно пошевелила бровями — знала, что Лекси это не нравится.
— Уверена, — твердо ответила сестра. — И знаешь, Лисси, ты бы все-таки тренировалась перед зеркалом, а то выглядишь как-то по-дурацки. Люди решат, что ты у нас не в своем уме.
— А я и есть не в своем уме, — чуть слышно ответила я.
Мама метнула взгляд в мою сторону, однако промолчала. Она подошла к двери и повернула ручку. Дверь открылась без труда, и я с удивлением поглядела на папу. Неужели не заперто?
— Тут многие не запирают дома, — совершенно правильно истолковав мой взгляд, ответил отец. — Это ведь маленький городок.
— Ну, не такой уж маленький, — бодро прочирикала Лекси. — Как ты думаешь, среди соседей найдутся мальчики моего возраста?
Если найдутся, спорить готова — через неделю они будут есть у нее с рук.
Едва я ступила на крыльцо этого ветхого недоразумения, которое мои родители называли домом, из комнаты раздался радостный вопль:
— Кэти!
— Кори!
Услышав дядино имя, мы с Лекси переглянулись и рванули внутрь. Дядю мы обожаем, как болельщики — футбол.
Интересно, я уже доросла до того, чтобы звать его просто по имени? Стоит произнести: «дядя Кори», и мне как будто бы снова девять.
— Как поживают мои девочки? — Огромный, как медведь, дядя обхватил нас обеих сразу.
— Лучше не бывает, — отозвалась я.
Кори улыбнулся, а я отступила на шаг назад и наконец-то разглядела его. Вокруг дяди разливалось теплое, золотистое сияние, не такое темное, как у отца, но и не лимонно-желтое, цвета теннисных мячиков, как у многих моих приятелей-подростков. Его аура колыхалась спокойно и уверенно и была очень большой, гораздо больше, чем у всех окружающих.
— Выглядишь неплохо, — похвалила я дядю.
Судя по цвету, он был просто счастлив.
Кори поднял бровь.
— Правда? — негромко переспросил он.
Как и все мужчины нашей семьи, дядя с детства наслушался разговоров о Взглядах, но сам никакими способностями похвастаться не мог. Именно поэтому его так любила Лекси, а я от всей души одобряла всегдашний дядин скептицизм. Он меня подбадривает. Мама правильно угадала — не хочу я никакого дара. Одаренный — значит не такой, как все; не такой, как все — значит ненормальный.
Для дяди Кори я ничем не отличалась от остальных подростков, и мне это страшно нравилось.
Мое внимание привлекла серебристая вспышка за окном. Я застонала. За всю свою жизнь я встречала только одного человека с серебряной аурой. Бабушку. Подбежав к окну, я увидела, как она шествует по двору с бумажным пакетом в руках.
Отсюда было плохо видно, но мне показалось, что вокруг нее развевается ужасно яркий, оранжевый балахон. Не знаю точно, что должна носить милая старушка, мать двух детей и бабушка двух внучек, но уж точно не оранжевые балахоны.
— Сюда!
Я вытаращила глаза, и все же послушно выскочила обратно на крыльцо. Бабуля никогда не подбирает слова, чтобы собрать нас вместе. Просто выкрикивает первую пришедшую на ум команду, и все, к кому она обращается, послушно сбегаются на зов. Иногда это ужасно бесит, особенно если бегать приходится мне.
Лекси вышла следом.
— Бабушка пришла! — неизвестно зачем возвестила она.
Розовое сияние съежилось, и хотя я не поняла, что это значит, мне почему-то захотелось обнять сестру. Лекси подняла на меня грустные глаза.
— Как ты думаешь, очень видно? — шепотом спросила она, пока бабушка была еще далеко.
— Что видно?
Лекси расстроенно пожала плечами.
— Ты же знаешь. Что у меня до сих пор нет никакого Взгляда.
Так вот почему она чуть не плачет! Мне тут же расхотелось отвечать. Более того — я с трудом подавила горячее желание отшлепать Лекси. Я-то думала, бедная девочка переживает из-за того, что мы переехали, а она, оказывается, грустит, потому как бабуля вот-вот заметит, что у внучки до сих пор не прорезался Взгляд.
— Вот вы где, золотые мои внучата! — воскликнула бабушка таким гулким и звучным голосом, что грузчики, заносившие в дом коробки, остановились на нас поглядеть.
— Работать! — тут же рявкнула она.
Грузчики немедленно потащили коробки дальше.
— Привет, — сказала Лекси, спускаясь с крыльца и обнимая бабушку.
Та несколько секунд глядела на нее, наморщив лоб, а потом стиснула так крепко, что я испугалась — вдруг Лекси сейчас лопнет.
— А ты выросла, волшебная моя девочка, — сказала бабушка.
Лекси, казалось, ничуть не смущало такое обращение. С другой стороны, «волшебная девочка» звучит куда приятней, чем Лисси-Крысси.
— А как ты поживаешь, утренняя Лисси?
Понятия не имею, откуда она берет эти прозвища, хотя будь я посмелей, могла бы и предположить.
Я обняла бабушку, удивляясь, почему она пахнет корицей, чесноком и землей одновременно.
— Как я выгляжу? — осведомилась она, выпустив меня из стальных объятий.
Стараясь не обращать внимания на одежду — а это и впрямь оказался дикий оранжевый балахон, — я послушно пригляделась. Вокруг бабушкиного тела разливалось серебряное сияние, хотя по сравнению со светом солнца смотрелось оно не очень-то ярко.
— Все такая же серебряная, — ответила я.
Бабушка будто ждала чего-то еще.
— И ничего больше? — наконец удивилась она. — А как насчет ширины?
Я непонимающе заморгала.
— Насыщенности? Подвижности? Что ты можешь сказать о яркости, контрасте, оттенке?
— Н-н-ну-у... — пробормотала я, — ты словно стоишь в тени.
«Или будто я надела темные очки», — добавила я про себя.
— Я и стою в тени, — заметила бабушка. — Уперев руки в бока, она раздраженно вздохнула и повернулась к маме. — Ты что, ничему не научила ее, Кэтрин?
Посмотрев на мамино лицо, я еле сдержалась, чтобы не улыбнуться. Похоже, дела ее плохи. Бабушка называла дочь по имени, только когда очень сердилась.
