Я повернулась к Лиле. Фиолетовый свет сиял так же ярко, как обычно.
Я посмотрела на свою руку. Мои собственные краски сегодня были голубыми и аккуратно очерчивали проступивший у меня на ладони рисунок; три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле.
Тени, и свет, и краски… и ничего.
Я перекатилась на бок и застонала. Если сны действительно что-то значат, мой первый школьный день будет нелегким.
— И этот мой, и этот, и этот... — шепотом передразнила я. — А если не мой, то Трейси, но лучше все-таки мо-о-о-о-ой...
Я закатила глаза к потолку и ногой отшвырнула одеяло. Полежала секунду, сползла с кровати и начала войну с мочалкой на голове, Через тридцать две минуты мочалка выиграла.
— В кухню!
Я высунула голову из ванной.
— А бабушка что у нас забыла? — шепотом спросила я у закрытой двери в комнату сестры.
Лекси вышла в коридор и пожала плечами.
— Наверное, хочет с нами позаниматься. Как думаешь, ее уроки помогут мне поскорее овладеть Взглядом?
— Лекси...
— Ты до сих пор лохматая, а мама сказала, что мы выходим через пятнадцать минут.
— В кухню! — вновь проорала бабушка, разъяренная тем, что мы не примчались по первой же команде.
Мы с Лекси переглянулись и хором крикнули:
— Идем!
Прыгая вниз по ступенькам, я на ходу собрала волосы в хвост и попыталась выбросить из головы воспоминание о том, как бабушка била чечетку. И почему после переезда мне стали сниться такие странные сны?
— Доброе утро, мои птички, — пропела нам навстречу бабуля, да так ласково, будто не она минуту назад гаркала, как командир. — Готовы?
Я не поняла, что она имеет в виду: первый день в школе или что-то еще?
— Лекси, фея моя, — сказала бабушка. — Будь добра, сбегай к соседям и скажи Лиле, что мы отправляемся через десять минут.
— Что-что? — мрачно переспросила я.
Мы подвозим Лилу? Определенно, для моих родных нет ничего святого. Мало того, что Лила Ковингтон по прозвищу «И этот мой» влезает ко мне в сны, так еще придется делить с ней машину!
Как только Лекси выскочила из кухни, бабушка обратилась ко мне:
— Ты несправедлива.
— К кому? — не поняла я.
— К Лиле. Она хорошая девочка. Не торопись, попробуй к ней присмотреться. У нее не очень-то легкая жизнь.
— Я не сделала Лиле ничего плохого, — не сдержалась я, — а вот она со своими подружками возненавидели меня с первого взгляда.
— Почему же? — возразила бабушка, перекладывая что-то на столе. — Ведь вчера они взяли тебя с собой?
— Да уж, — фыркнула я. — Зато стоило мне познакомиться с их парнями, как Лила тут же выкопала топор войны. Ты бы видела, как кидалась на меня ее аура!
— А вот Лекси, похоже, с Лилой поладила, — не сдавалась бабушка.
— Лекси со всеми ладит, — буркнула я.
Бабушка усмехнулась так, будто знала что-то, чего мне знать не дано. Я разозлилась — ну что она телепатом прикидывается? Или не прикидывается? Бабушка никогда не рассказывала, в чем, собственно, состоит ее дар. Я беззвучно застонала. Вполне возможно, моя повернутая на балахонах бабуля действительно понимает что-то такое, о чем не говорит мне.
— Сядь, — коротко велела она.
Я тут же послушалась, ругая себя за то, что не могу противостоять ее приказам.
— Закрой глаза, — распорядилась бабушка, и я поняла, что разговор про Лилу окончен.
Я зажмурилась и спросила:
— А зачем?
— Мы начинаем первый урок, — объяснила бабушка. — Твои способности меняются. И прежде, чем ты научишься смотреть, тебе надо: научиться слушать.
Прекрасно. Мало того, что бабушка всеми командует и ничего не смыслит в одежде, так теперь еще начала играть в загадки.
— Что слушать? — осведомилась я. — Сейчас, например, я ничего не слышу.
— Вот именно.
Я открыла глаза. Ерунда какая-то.
— Каким бы ни был твой дар, — наставительно объяснила бабушка, — надо научиться полностью освобождать сознание перед тем, как воспользоваться Взглядом.
Я постаралась поглядеть на нее как можно серьезней, чтобы она поняла, что я не шучу.
— Но я не хочу пользоваться Взглядом. Совсем.
— У тебя нет выбора, Фелисити Шэннон Джеймс, — мягко ответила бабушка.
Услышав свое полное имя, я вспомнила все, что слышала о Шэннон — женщине, в честь которой называли всех девочек семьи, первой провидице нашего рода. Ясно — бабуля пытается напомнить мне о долге перед родными и собственным даром.
— Итак, закрой глаза и послушай.
Я закрыла глаза, твердо уверенная в том, что не стану ничего слушать и выброшу из головы всю эту чушь про Шэннон и сверхъестественные способности. Вместо этого я буду вспоминать Калифорнию и все, что там осталось. Я скучаю по пляжу. Сколько себя помню — я жила возле океана, и хотя в Оклахоме не так уж плохо и я до сих пор не увидела ни одной коровы, тут невозможно ступить с крыльца прямо на песок.
Три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле.
Загадочный рисунок вспомнился мне ни с того, ни с сего, и тут же в сознание вплелся тихий голос:
— Взгляд, дитя мое, это и великий дар, и огромная ответственность. Уже много лет он передается в нашей семье из поколения в поколение и служит только для добрых дел. Кто-то предсказывает будущее, кто-то проникает в прошлое, кто-то видит на расстоянии.
Это она про маму.
— Одни читают в умах людей, другие — в их в душах, — продолжала бабушка.
Интересно, а к какой разновидности относится мой так называемый дар? Если я разглядела душу Лилы, ничего хорошего я там не заметила. — Но каждая видит лишь то, что хочет видеть.
Я открыла глаза, мысли о Поле и Калифорнии растаяли, как дым.
— Неправда! — возразила я. — Я вообще ничего не хочу видеть.
— И всего вместе ты тоже не хочешь видеть.
