Лицо Ольховски пошло пятнами.
— Это оттого, сударь, что за особые заслуги перед фатерляндом гауптман Мартин Неедлы произведен в майоры. В армии такое случается. Я ясно выразился?
— Так точно.
— Надеюсь, к майору Неедлы больше претензий не имеется?
— Имеется, герр оберст. Гаупт... майор Неедлы совершил вооруженное нападение на коменданта Шторцена. То есть на меня. В это, наверное, трудно поверить
— Отчего же? Совсем наоборот, — процедил Ольховски. — Подавайте рапорт прокурору округа, а нам пора расстаться Майор не имеет права арестовывать майора. Уж об этом в уставе написано! Теперь все?
— Еще один момент, герр оберст. А где удостоверение ящера?
Ольховски побагровел и наконец вышел из себя:
— Майн готт! Что вы несете? Какое может быть удостоверение у ящера?!
— Без удостоверения пропустить не могу, — скрипуче сообщил Есниц.
Ольховски достал трубку и, не торопясь, ее раскурил. Потом совершенно спокойным тоном сказал:
— Я ожидал, что у вас с головой несчастье, майор. Но не думал, что оно приняло размеры стихийного бедствия.
— Полагаю, в вашей коробке нет удостоверения ящера, — откровенно усмехнулся Есниц.
Ольховски выпустил клуб дыма.
— Как знать, — сказал он. — Капрал Люка! — Я.
— Предъявите герру майору какой-нибудь убедительный документ.
По пересеченному шрамом лицу капрала скользнула ухмылка.
— Яволь, экселенц.
Подъехав ближе, он приставил ко лбу коменданта Шторцена пистолет.
— Заряжено, — коротко сообщил Люка. Ольховски выколотил трубку о подножку кареты.
— Майор фон Есниц! Вы арестованы. Уши коменданта запылали.
— Это за что же?
— А за саботаж. И я сумею это доказать, не сомневайтесь.
— Оберст не имеет права арестовывать майора
— Знаете, вы уже столько раз превысили полномочия, майор Есниц, что мне тоже захотелось это сделать. Сдайте саблю.
— Да он ее уже сдал, герр оберст, — усмехнулся уланский вахмистр.
Мартин в это время повернулся к Руссиш-Мишке.
— Послушайте, все-таки придется вам исполнять обязанности коменданта.
— Никуда не денешься, — ответил тот. — Уж больно настойчиво предлагают.
— Надеюсь, выводы сделаете?
— Уже сделал. Урок был очень наглядный. Собственно, требовалась всего лишь доброжелательность, герр майор. Оказывается, даже в армии она не бывает лишней.
— Браво, — сказал Мартин.
— Этого машиша повесят? — спросил Хзюка, кровожадно глядя на Есница.
— Нет.
— Заживо шкуру сдерут?
— Ну, в некотором смысле.
— О! Строго у вас.
Оберст Ольховски неожиданно расхохотался. Наверное, понимал схайссу.
— Послушай, Ингер, этот майор Есниц способен человека просто сожрать! Прямо ящер какой-то. Уверяю тебя, машиш племени Сив куда разумнее и даже человечнее.
— Ладно, остынь. Не все же у нас ящеры.
— Яволь, герр оберст, — сердито сказал Мартин. — Остываю.
— Вот и отлично. А теперь рассказывай, — предложил Ольховски. — Не торопясь и подробно.
— Ну, слушай.
Времени потребовалось много, поскольку начальник разведки часто задавал вопросы. Карета миновала Рорбах, потом Берлиц. Впереди показались пригороды Мютлебена, главного города земли Верхняя Текла.
— Ну вот, вроде все, — сказал Мартин. — Может, позже еще что-нибудь вспомнится, тогда сообщу.
— Непременно. И не только то, что вспомнится дополнительно. Я пришлю стенографистку. Придется повторить все с самого начала. Ты ведь первопроходец, Мартин. Подозреваю, что еще не в полной мере осознаешь, насколько ценны твои сведения.
— Не я один, — усмехнулся Мартин. — Поразительно, сколько хлопот может доставить один-единственный маньяк. Ингер, не могу понять, как господин Есниц умудрился дослужиться до звания майора курфюрстенвера. Это же настоящее животное! Тупое и мстительное. Как ррогу.
— Ррогу?
— Есть такая тварь. Вроде земного цератозавра.
— А, понятно. Дорогой Мартин, армия по своей природе не может быть слишком демократичной. Поэтому само существование армии способствует злоупотреблениям властью. Можно и нужно их ограничивать, но полностью избавиться невозможно. Добавь сюда то, что с некоторых пор чины и должности в курфюрстенвере достаются не столько благодаря заслугам предков, сколько за собственные достижения. Такой порядок весьма полезен для государства, но он не по вкусу старой аристократии. У наименее умной ее части протест выражается бессмысленным бюрократизмом и высокомерным хамством. Вот на пересечении этих двух причин, я думаю, и следует искать корни нынешнего инцидента. При этом учти, что очень плохой майор Есниц представляет собой всего лишь один из примеров оппозиции. Частный вариант. Самый откровенный, потому и заметный. Но гораздо больше молчаливых недовольных. Между тем они-то и представляют главную проблему. И вот, чтобы бездоказательно не дразнить гусей, причем гусей вооруженных, придется провести самое тщательное расследование конфликта. Показания придется давать и тебе, и мне. Важно, чтобы все это завершилось в рамках закона, понимаешь?
— Вполне. Только пусть это случится попозже. Нам сейчас очень нужно спешить в ущелье Алтын-Эмеле.
— Почему?
— Видишь ли, скоро отцветут эдельвейсы.
— Что ж, — иронически сказал Ольховски. — Почему бы и в самом деле не взглянуть на эдельвейсы.
— Только надо еще курфюрста прихватить.
— А он это оценит? — усомнился начальник разведки. — Эдельвейсы?
— Хог! Ну конечно. Ольховски со смехом признался:
— Не понимаю, как это майор Есниц мог тебе не поверить?
Мартин немедленно ощетинился.
— Этот ваш майор Есниц! Он...
— Ну ладно, ладно, — сказал Ольховски. — Проехали мы Есница.
20. МЫ С НИМ НЕ ПРОПАДЕМ
Со времени последнего совещания прошла всего неделя, а Бернар Второй вновь срочно потребовал созвать заседание Государственного совета.
