— Слушаюсь.
Он с детским любопытством следил, как желтоватая полусфера кружила над автомобилем. Очевидно, Марина нащупывала центр тяжести. Все так же небрежно сидя на ободе, она делала плавные жесты, похожие на движения фокусника. Желтая чаша описала сходящуюся спираль, на миг зависла, затем пошла вверх.
Звонкие ручейки устремились с крыльев, с колес, днища машины. Звучно шлепнулись комья глины. Развернувшись в воздухе, «Лада» опустилась на обочине.
Андрей выбрался из своей чаши и подошел к машине. Такой любимой еще вчера. Отпер дверцу, сел. И стал ждать.
Марина пришла не сразу. Некоторое время она стояла у затихающей воды, о чем-то думала. Очень может быть, решала судьбу Андрея.
Впоследствии он видел ее очень разной, но запомнил прежде всего такой — в тонком лунном контуре, с посеребренными волосами. В расслабленной, непринужденной позе. с руками в карманах брюк. Так стоят перед дальней дорогой. На перроне, причале или летном поле аэродрома. Так же будут стоять наши потомки перед тем, как подняться на борт звездолета. «Прощай, Британия, прощай, — подумал Андрей. — Неужели — все?»
В лесу, не выдержав испытания луной, безутешно завыл волк. Этот звук вывел Марину из задумчивости. Естественным женским движением она поправила прическу и подошла к машине. Кивком поблагодарила за предупредительно открытую дверцу, устало откинулась на спинку сиденья.
— Мы очень признательны вам за помощь, Андрей. Спрашивайте, — просто сказала она.
— Военные действительно могли вам помешать?
— Конечно. У нас нет права сопротивляться. Послушайте сегодня радио.
— А почему вы скрываетесь?
— На Земле и без нас все бурлит. Вспомните, много ли у вас бескорыстных друзей? Вспомните о борьбе за место под солнцем, тем более — за власть. Тут до сих пор все средства хороши, правда, не все уже приличны. О, эта болезненная страсть повелевать себе подобными! Пить их внимание, пусть вынужденное, принимать их почести, пусть неискренние… Могучая сила — лесть. Чем умнее, тоньше человек льстит, тем лучше ему живется. И в Ливийской Джамахирии, и в той же Британии. Соблазна власти и лести никто из вас не выдерживает, какие бы великие дела ни вершил попутно. Эта воистину ЦАРСКАЯ водка разъедает любую душу. Вопрос лишь во времени, разница — в степени.
— Вы нас презираете.
— Извините, я говорю резко. Устала от ваших стадных сообществ… Вы так любите единство. Но с моей-то стороны просто глупо испытывать единое чувство ко всему человечеству. Кроме Чингисхана, Лойолы, Сталина и всех прочих бабуинов, на Земле жили Сократ, Авиценна, Эразм. А сейчас живут астрофизики. Я так и не поняла, как при всем несовершенстве математического аппарата они пришли к идее параллельных вселенных. Невозможно презирать ищущих, Андрей.
— Вы умеете сочувствовать?
— Законы развития разума так же универсальны, как и законы эволюции вообще. В нас та же таблица Менделеева, что и в вас, только в несколько другой пропорции. Да, у нас есть аналог того, что вы называете сочувствием. Космический разум формируется на вашей планете очень болезненно. И эта боль нас достигает.
— Зачем же мучиться от неразделенных чувств? Дайте нам счастье.
— Как? Построить виллы от полюса до полюса? Излечить больных, накормить голодных, разрушив при этом вашу собственную экономику? В кого вы превратитесь? В домашних животных?
— Кто знает?
— Никто. Ни вы, ни мы. Ни даже те, кто старше нас вместе взятых. Есть и такие, да будет вам известно.
— Да? Мы этого не знали. Зато знаем другое. Вы хотя бы догадываетесь, каково жить в полной уверенности, что в любой момент можешь умереть от тысячи причин? Обратиться во прах, в пыль безмозглую…
— Догадываемся, — поникнув, сказала Марина.
— Догадываетесь, — повторил Андрей. — То-то и оно, что догадываетесь. Если бы хоть раз почувствовали на себе то, что чувствуем мы, гуманоиды, когда комья сыплются на гроб с родными останками… Ты понимаешь, фея?!
— Я понимаю, — тихо сказала Марина. — Не надо трясти мою руку.
— Тогда сделайте что-нибудь, не ограничивайтесь изучением инфузорий!
Марина выпрямилась.
— Зачем же мы здесь?
— Откуда мне знать?
— Андрей, доказать я не успею. Вы ведь поверите только статистически значимым результатам, подтвержденным независимой лабораторией, все сотрудники которой пройдут психиатрическое освидетельствование.
— Оу! Ну и сарказм. Дозис леталис.
— Иной дозой вас не прошибить.
— Что поделаешь, истину понять сложно.
— Истину понять не сложно. Труднее в нее поверить. Самое же тяжелое — доказывать вещи очевидные.
— Блестяще. Но пока не вижу ни одного доказательства, извините.
— Доказательства чего?
— Да вашей гуманитарной помощи. Человечки как ползли на кладбище, так и продолжают этим заниматься.
— Есть у меня одно доказательство. Довольно убедительное, хотя и не в масштабах всего человечества.
Марина посмотрела на него с особым выражением.
— Э-э! Стоп. Знаю я ваши кунштюки. Пожалуйста, без гипноза и прочей парапсихологии. Давайте разговаривать как интеллигентные… люди.
— Помилуйте! Гипноз не может быть аргументом в споре.
— Поглядим, посмотрим. Если сумеем, конечно. Можно я закурю? Спасибо. Ладно, гуманитарную помощь выпрашивать больше не буду. Наверняка у вас есть своя, небесная бюрократия.
— Почему вы так решили?
— Ну, вы же сами говорите, что законы развития разума универсальны.
Марина рассмеялась.
— Универсальны. Что вас еще интересует?
— Вот мы сейчас строим… гм… виллы. Как умеем. Больных лечим, пищу добываем. Словом, заняты выживанием…
— И сексом, — неожиданно добавила Марина. — Избыточно.
— Есть такое, — согласился Андрей, с любопытством глядя на нее. — У вас что-то случилось… личное?
— Не имеет значения. Вы хотели узнать, чем заняты мы? Проблема та же. Только масштаб иной. Приходится искать способы сохранения всей Вселенной.
— Даже так?
— Даже так.
— Что же угрожает всей Вселенной?
