И этот обыденный вопрос привел главного альбанского мятежника в легкое замешательство.
«Вот оно, — подумала Камея. — Вот это верно. Роль благожелательной хозяйки».
— Благодарю, ваше высочество. Но горничные, суета… Времени у нас не очень много.
— Обойдемся без горничных. Вам сколько сахару положить?
— Вы сделаете это сами?
— С превеликим удовольствием. Так сколько?
— Два кусочка, пожалуйста, — сдался Бельтрамоно.
— И, конечно, заварки побольше?
— Огромное спасибо.
Граф сделал глоток и прикрыл глаза.
— Чудесный чай, ваше высочество.
— Обыкновенный. Вы просто очень устали, ваше сиятельство.
— Нет, дело не в этом. Знаете, в жизни я повидал немало. Но впервые получаю чашку из рук принцессы.
— О, мелочи. В Поммерне к таким вещам относятся проще.
— Да, я слышал.
— Мы просто люди, граф.
— Просто люди, принцесса? — не без иронии переспросил Бельтрамоно.
— Надо стараться, — серьезно сказала Камея. — Давайте попробуем?
— Ну хорошо. С чего начнем?
— С того, что развеем слухи.
— И какие же слухи?
— Ни на одном из кораблей Поммерна нет Робера де Умбрина. И никогда не было, — выпалила Камея.
И со страхом стала ждать, к чему это приведет. Расслабившийся было граф напрягся. Лицо его приняло холодное, отчужденное выражение. Он поставил на стол чашку с недопитым чаем.
— Вы обиделись? — спросила Камея. — Извините, но было бы хуже, если б я об этом не сказала.
Бельтрамоно сделал над собой усилие.
— Безусловно, ваше высочество. Нет, я не обиделся. На вас и невозможно обидеться. Я знаю, что к моим переговорам с эпикифором можно относиться по-разному. Оправдываться не собираюсь, но ценю, что вы добровольно решили отказаться от этого способа давления. Однако откровенность за откровенность. Если вы рассчитывали, что в порыве благодарности я тут же помирюсь с королем, то этого не произойдет.
— Да, лично я надеялась. Но мои советники так не считали.
— Любопытно. Тогда почему же ваши советники не посоветовали хотя бы попридержать козырь?
— Для того, чтобы как можно быстрее расчистить путь к откровенности.
— Поздравляю. Похоже, это удалось. Но что дальше? О чем разговаривать? Противоречия очень глубоки.
— О них и разговаривать. Но прежде требуется узнать, правильно ли мы вас понимаем. Поможете?
— Нет проблем. Вот это — с превеликим удовольствием. Итак?
— Мы полагаем, что судьба страны, которой служили несколько поколений ваших предков и независимость которой вы сами столь храбро защищали, вам небезразлична.
— Что ж, в этом трудно ошибиться.
— Мы полагаем также, что необходимость проливать кровь сограждан для доказательства собственной правоты восторга у вас не вызывает.
— Нет, не вызывает. Я не фанатик.
— Но, возможно, вы максималист?
— Нет, не думаю. По крайней мере, принцип компромисса не отвергаю. Все дело — в деталях.
— В которых, как известно…
— Да. Вот именно.
— Вы не считаете, что, в зависимости от того, как разрешится нынешний кризис, Альбанис станет больше походить либо на Поммерн, либо на Покаяну?
— Нет. Это слишком большое упрощение. Почему, где есть два пути не может быть третьего?
— Третий путь может быть. Только бы не вниз…
— Смотря что считать низом.
— Могу я попросить вас о личном одолжении?
— Все, что угодно. Если это касается лично вас.
— Это касается лично моего понимания низа. Будьте добры, просмотрите несколько папок из этой большой кучи. Хотя бы бегло. Только посмотрите, хорошо?
Граф удивленно поднял бровь.
— Ну, что ж. В такой просьбе грех отказать.
Бельтрамоно взял верхнюю папку.
— «УНЗИБОЛАН ДЕ ФРИДО-БРАНШ», — прочел он. — Что это?
Камея пододвинула к нему свечу.
— В папках — судебные дела узников Бубусиды. Мы привезли их с острова Большой Аборавар. С теми, кто выжил, вы можете побеседовать лично. Их имена на обложках не обведены траурной каймой.
— Вы их захватили?
— Ни в коем случае! Мы их спасли. И сейчас лечим. С помощью альбанских врачей, кстати.
— Позвольте, ваше высочество! Все это в высшей степени гуманно, но напоминает… пропаганду.
— Смотря что считать пропагандой. Граф, неужели вы испугаетесь фактов? У вас в руках — подлинники. Я предлагаю всего лишь составить собственное мнение.
— Я боюсь не фактов, — вдруг признался Бельтрамоно.
— Тогда чего же?
— Как раз того, что вы предлагаете, ваше высочество.
— Не понимаю.
— Я боюсь собственного мнения.
— О! Это означает, что у всех нас появилась надежда, — с облегчением сказала Камея. — Хотите еще чаю?
— Герр шаутбенахт! Слева по носу судно, — крикнул марсовый сигнальщик. — Выходит из-под моста!
— Вижу.
Из-за высоченной опоры Белой Руки Карлеиза показался бушприт. Затем — бак с зачехленной пушкой.
— Муромский скампавей!
— Вижу.
— Это «Ежовень»!
— Понял. Да не кричи ты так… право слово. Что за привычка?!
