но муромский увалень и не подумал униматься.
— Эх, оставьте, господа! Не делайте из меня калеку. Видите ли, есть процессы, которым невозможно помешать. Уж я-то знаю. А раз так, то лучше помогать. Вы не согласны, мадемуазель?
— Отчего же… — отозвалась Камея.
И посмотрела на подругу. Инджин пожала плечами.
— А как помогать?
— Для начала стоит вернуть пострадавших во вменяемое состояние, — предложил Ждан.
— Правильно, — поддержал Бурхан. — Давайте представим их друг другу. Раз уж все мы остались живы.
— О, примите наши извинения, сударь, — сказала Камея, безуспешно пытаясь спрятать за спиной лук. — Боюсь, что мы развлекались несколько… экстравагантно.
— Точнее, почти что дико, — рассмеялась Инджин. — Но вполне можем оказать медицинскую помощь. Никто не ранен?
— Разве что сюда, сударыня, — галантно сказал Бурхан, хлопая себя в широкую грудь.
— Ну и ну, — проворчал Кузема. — Да что же это творится-то сегодня?
— Флюиды, — загадочно выразился Кэйр.
— Да, странная встреча, — согласилась Камея. — Все в порядке, Руперт, — неожиданно добавила она, не оборачиваясь.
В калитке молча поклонился высокий, атлетически сложенный мужчина с двумя пистолетами за поясом. Он придерживал за ошейник здоровенного цербертина. Так же, как и хозяин, собака неприятно молчала, но при этом не кланялась.
Возникла напряженность. Чтобы ее сгладить, Франца и Изольду поспешно представили друг другу, но это не помогло, оба стояли истуканами, продолжая краснеть. Неловкость не рассеивалась.
— И что же теперь делать? — спросила Инджин, обращаясь к Камее.
Видимо, именно этой девушке по каким-то причинам принадлежало лидерство в их компании. Несмотря на то что Изольда выглядела постарше.
Камея взглянула на мачты «Поларштерна», потом — на молчаливого Руперта и его собаку, посмотрела на свой лук и наконец с улыбкой сказала:
— Ну, поскольку господа студенты остались живы… Думаю, следует взять их в плен.
— О. В плен. А что? Замечательная идея! — обрадовалась Инджин. — Господа студенты, вы не откажетесь запоздало пообедать с нами? Или, наоборот, рановато отужинать? Словом, пополдничать?
Услышав это предложение, Франц вдруг обрел дар речи.
— Йа, йа, конечно! Это так великодушно. Данке! Очень большой спасибо.
— Право не знаю, мадемуазель, — сказал Кэйр. — Мы свалились на вас совсем неожиданно.
— Это мы на вас свалились.
— Все равно, не хотелось бы доставлять лишние хлопоты.
— Для нас это будут приятные хлопоты, господин Фоло, — любезно сказала Камея.
Студенты нерешительно переглянулись.
— Дорогая Камея, но, быть может, господам неприятна наша компания? — наивным голосом спросила Инджин.
Она была изящно-миниатюрной, с гривой черных волос, миндалевидными глазами и неотразимой родинкой на пухлой щечке. Словом, чертовски хороша.
— Что? Как? — всполошился Бурхан. — Вы неприятны? Да ни в коем случае!
Он просто рванулся к собаке в калитке. Кэйр все еще колебался, а когда он колебался последнее слово принадлежало муромскому увальню.
Ждан махнул рукой.
— Да ладно, ваша честь. Брось манерничать! Пойдем. В самом деле, почему бы не перекусить? И давайте же посмотрим, что там, за калиткой!
За калиткой находился вовсе не двор, чего можно было бы ожидать, а все тот же лес в своем естественном продолжении. Только полоса елей вдоль забора явно была посажена человеческими руками. Зато какие-либо пошлые фонтаны, скамейки, дорожки, беседки или цветники полностью отсутствовали. Везде росла трава, в которой чернели прошлогодние шишки да розовели шляпки грибов.
Земельный участок имел впечатляющие размеры. В одну сторону забор шел вдоль берега, переваливал взгорок, и не было видно, где он там заканчивается. А с другой стороны стена поворачивала к Муром-шляхту и господа студенты припомнили, что тянется она почти до самой дороги. То есть самое малое — с полкилометра. И на всем этом пространстве имелось всего одно-единственное строение.
Примерно в сотне метров от калитки находился невысокий холм, на котором стояла вилла. Здание было сложено из старых, кое-где потрескавшихся, но покрытых лаком и потому сохранивших приятный естественный цвет бревен.
Фасад, обращенный к реке, представлял обширную веранду с распахнутыми по случаю теплой погоды окнами. От веранды к дорожке спускалась крутая лестница с красными ступенями. Первой по ней взбежала Камея. Обернувшись, она подождала, когда поднимутся остальные, а потом с уверенностью хозяйки предложила располагаться в низких плетеных креслах.
— Мы вас на некоторое время покинем, — сказала она, извинившись. — Поскучаете?
— Немножко, — уверила Инджин, очаровательно улыбаясь.
Перед тем как уйти, Камея выглянула в окно и попросила пригласить в кабинет некоего господина де Нанжа.
Голубоглазая Изольда ничего не сказала, но на пороге дверей, ведущих во внутренние покои, вдруг зябко повела открытыми, едва загоревшими плечами. Франц при этом вздрогнул.
— Да не пялься ты так, — сказал Кэйр.
— А что, заметно? — удивился архитектор.
— Да как тебе сказать. Не то чтобы очень слишком…
— …но в глаз бьет, — давясь от смеха, продолжил Ждан.
Скучать гостям вообще не пришлось.
Сначала на веранде появились две хохотушки-горничные. Щебеча, они расстелили на столе скатерть, поставили вазу с цветами, принесли ящичек с превосходными сигарами, а после этого бесследно исчезли. Им на смену пришла несколько полная, но очень красивая женщина с умными и добрыми глазами.
— Меня зовут Магдой Андреевной, — представилась она.
И предложила господам студентам освежиться перед обедом. Получив согласие, повела их в туалетную комнату.
А господа студенты не успевали удивляться.
Если снаружи бросалось в глаза подчеркнутое уважение к ландшафту, к естественной флоре, без труда угадывалось явное желание ограничиться самыми малыми изменениями, то
