— лучшей одежды для долгого экскурсионного дня не найти. С этими джинсами связано столько воспоминаний… Разных. Не только хороших. И все же вещи здесь — единственные близкие ей существа.
Потом пришлось, теряя драгоценное время, выбирать обувь. Вариантов было два. Простые резиновые «вьетнамки» и мокасины. Во «вьетнамках», конечно, очень хотелось пойти — ноги подышат в кои-то веки, к тому же на ногтях свежий педикюр с таким красивым, вампирически-красным лаком! Но если целый день шататься по экскурсиям… а потом еще и ночью… Теперь, думая о рок-фестивале, Юлия была уверена, что пойдет. Только вот в шлепках танцевать и прыгать неудобно, да к тому же там ей все пальцы оттопчут, как пить дать. Но в то же время — в закрытых мокасинах, хоть и мягких, целый день по этому пеклу?!
Юлия решительно сунула босые ступни во «вьетнамки». Это, ей-богу, смешно. Собраться жить в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывать — и уже мучиться по такому чепуховому поводу! В конце-то концов, если что — зайдет в магазин и купит новую обувь. Что она у себя — не одна, что ли?
«В том то и дело, что — одна», — уже за дверью, Юлия закусила губу с приторным малиновым привкусом. И тут же вернулась, чтобы взять на всякий случай пару сотен евро и сунуть в карман бумажку с адресом отеля, что дал ей вчера смешной и грустный Хуан. Не стала смотреться в зеркало. Стервам приметы не страшны, тем более что терять все равно уже нечего.
Она быстро позавтракала в отельном ресторане кофе, булочкой, жареными помидорами и малиновым блеском, которого после завтрака на губах не осталось ни капли.
Кофе был отвратный. Растворимые помои, причем не самого лучшего качества. Однако сейчас и это было в радость. Она только что начала осознавать этот кайф. Новая, незнакомая страна, обещающая красоту, экзотику, неожиданные встречи и, возможно — опасные приключения. И в ней — тоже новая, незнакомая самой себе Юлия, красивая, экзотическая, неожиданная и… опасная.
Автобус уже фырчал у входа в отель и был почти полон — «Дон Жуан» оправдывал характеристику одного из самых больших отелей эконом-класса в городе.
Юлия удовлетворенно упала на свободное сиденье. Хлебнула тепловатой воды — хорошо, что додумалась взять с собой бутылочку со стола, после вчерашнего вина пить будет хотеться еще долго. Откинула спинку сиденья и устроилась поудобнее в предвкушении занимательной поездки.
Экскурсионный автобус серо-перламутровой букашкой полз вверх по крутому серпантину. А внизу городок с черепичными крышами двухэтажных каменных домов, с извилистыми лабиринтами узеньких тенистых улиц и совершенным ансамблем старинного замка сиял в лучах утреннего солнца редчайшей антикварной игрушкой. Словно выполненный впавшим в детство волшебным мастером кукольный домик. Дальше — такое яркое, что делалось больно глазам, — сияло идеальное, сине-золотое море. Глядя на которое, так остро захотелось купаться, что Юлия подавила невольный вздох сожаления. Ну, ладно, успеется. Впереди, как-никак, еще три недели счастья.
В колонках автобуса неистовствовала знойная испанская гитара. То, стеная, то хохоча, она будила в воображении диковинные образы и заставляла кровь быстрее бежать по венам. Хрипловатый мужской голос, ломающийся, словно от страсти, с томными цыганскими переливами пел о чем-то жутком и прекрасном, и неотвратимом, как рок. На сиденьях справа расположилось русское семейство — мама, папа и сын, пухлый мальчик лет двенадцати. Они тайком жевали бутерброды, взятые из отельного ресторана. От кисловатого запаха вареной колбасы замутило так, что Юлия еще раз пожалела, что не осталась на море. Вестибулярный аппарат у нее всегда оставлял желать лучшего. Ее мутило на просторных шоссе и в московских пробках, и даже иногда в скоростных лифтах. И если бы не затошнило на этом узком серпантине с каменистыми обрывами — это было бы даже странно.
Поэтому, когда она поняла, что проваливается в хрупкую, болезненную дрему, то поторопилась погрузиться туда побыстрее и поглубже.
Юлия проснулась от навязчивого дискомфорта. Вместо страстной музыки в автобусе звучал высокий и как будто простуженный голос. Разлепив сонные глаза, она увидела, что у передней двери с микрофоном в руках стоит, опасно пошатываясь на крутых поворотах, высокая худая женщина с внешностью школьной учительницы. Синяя фирменная футболка с эмблемой известного туроператора была велика ей, как минимум размера на три и висела мешком на костлявых плечах. Женщина то и дело интеллигентно сморкалась в одноразовые салфеточки, а в промежутках вещала в микрофон о неисчислимых достопримечательностях Барселоны.
Взглянув в окно, Юлия мгновенно и окончательно проснулась. Оказывается, уже какое-то время она была в другом мире. И этот другой мир ей очень, очень, просто невыразимо нравился. Причем нравилось буквально все — от маленьких уютных кондитерских и баров до фешенебельных бутиков. От элегантных седых сеньоров, читающих газеты на скамейках бульваров, до интимно обнимающихся девушек в черных майках и спущенных на бедра штанах. Юлия смотрела во все глаза на все это великолепное разнообразие, и вдруг — замерла. Напряглась и вытянула шею, как кошка перед прыжком.
Вдалеке — там, где в молочно-голубом мареве дрожало небо, она увидела нечто невероятное. Не вписывающееся ни в какие представления. Будто нереальный объект из фантастического фильма… Тогда она перестала слышать гундосый голос экскурсовода. И перестала видеть окружающие интересности и красоты.
Автобус еще долго катал их по нарядным площадям и тесным улочкам, постепенно сужая круги вокруг центра города. Но она видела уже только их. Только их. Башни собора
Юлия стала очень внимательно слушать, когда «училка» начала долгий рассказ об Антонио Гауди, о соборе, о жуткой легенде — якобы великий архитектор продал душу дьяволу за свой талант…
— Ну, это, конечно, фольклор для заманивания туристов, — усмехнулась экскурсовод.
Но глаза Юлии, невольно открывались шире, и сердце билось быстрее по мере того, как они приближались, невыносимо медленно, к высящимся, словно оплывшие свечи в подсвечнике города, необыкновенным башням. Она еще что-то говорила о сгоревших чертежах, о бесконечной стройке, которая длится уже почти два века на средства народа, и о нелепой, скоропостижной гибели того, кто выдумал всю эту нереальную красоту. Ее рассказ, в общем, перекликался с путеводителем, который Юлия изучала в самолете: «…за каждым из его творений, тянется шлейф мифов и легенд, его дома — это ребусы, скрытый смысл которых разгадывать и невозможно, и, кажется, опасно…»
И она не могла дождаться момента, когда их, наконец, припаркуют и выпустят из автобуса, дав возможность вволю полюбоваться на это чудо! А когда дождалась, не могла… прийти в себя.
Восторг и ужас. Именно — восторг и ужас, два чувства, настолько явные и мощные, что заставили приподняться микроскопические волоски на теле, как от инстинктивного предвидения опасности, захватили Юлию. Они, и еще — невозможность оторваться от грандиозного зрелища. Это было потрясение. Переворот в сознании. Короче, то, что называется «культурным шоком»… или, скорее — эмоциональным.
Она понимала это с каждой минутой все острее и четче, пока брела, как загипнотизированная, вслед за гидом, вынужденно держась своей группы, чтобы не
