завораживали ее. Шарлотте хотелось отвернуться, чтобы спрятаться от этого чуть насмешливого взгляда, не видеть тревожащих ее душу глаз, но Ричард словно загипнотизировал ее, и она не могла пошевелиться. Они смотрели друг на друга. Краска медленно прилила к нежным щекам девушки, когда она догадалась, что эти глаза поддразнивают ее. Она, бесспорно, знала о мужчинах достаточно, чтобы не сомневаться, что Ричард находит ее привлекательной. Но уголки его губ были скорбно, а скорее всего, цинично опущены. Его округлый подбородок выступал немного угрожающе, и Шарлотта, отметив это, задумалась, как Ричард будет выглядеть, если сильно рассердится или огорчится.
И тут она с ужасом поняла, что покраснела как рак. Скорее всего, это случилось от неожиданности – она начала оценивать человека как абсолютно незнакомого, потом сделала открытие, что раньше хорошо его знала, и все это произошло за несколько минут! Она просто не могла собраться с мыслями.
Как девушка ни старалась, она не могла согнать краску со своего лица. А Ричард тем временем продолжал допрос.
– Значит, вы не приезжали в Корнуолл много лет?
– Ни разу с тех пор, как мне исполнилось пять лет. – Очаровательная ямочка появилась на ее щеке, когда Шарлотта улыбнулась, но тут же исчезла. – Здоровье моей милой тетушки Джейн тогда заметно пошатнулось, и я ее больше не видела. Прошло какое-то время, она умерла, оставив особняк с прилегающими территориями моему отцу. Но он, к сожалению, тоже вскоре умер.
– Сочувствую, – тихо сказал Ричард.
Шарлотта склонила голову, опустив немного покрасневшие глаза, и пожала плечами.
– Как и ваш отец, он практически всю жизнь путешествовал, я очень редко его видела, – объяснила она. – Он даже умер вне дома: как-никак папа был археологом.
– А ваша мать?
– Мне очень грустно вспоминать своих родителей, потому что они всегда жили порознь. Они развелись. Вскоре после папиной смерти моя мама тоже умерла.
Рассказывая о себе, Шарлотта заметила, что лицо ее собеседника немного помрачнело, а его серые глаза стали еще выразительнее.
– Значит, мы с вами в одинаковом положении, – заметил он после недолгого молчания. – Только я стал сиротой много лет назад и за столь долгое время научился жить с этим, и даже привык.
– А как же ваш дядюшка? – поинтересовалась Шарлотта. – Если я не ошибаюсь, он был лечащим врачом моей тетушки Джейн.
– Он, к сожалению, тоже умер. С ним у меня связаны самые светлые воспоминания юности. Я очень его любил.
– Мне очень жаль, – машинально пробормотала Шарлотта.
К их столику подбежал официант и предложил еще кофе. Шарлотта с благодарностью протянула ему свою чашку, но Ричард Тремарт отказался как раз в тот самый момент, когда официант уже поднес кофейник к его чашке.
– Большое спасибо, но я не хочу кофе, – сказал он немного расстроенно. – Честно говоря, терпеть не могу этот напиток.
Он немного нахмурился, неторопливо доставая новую сигарету и прикуривая ее.
– Вы слишком много курите, – заметила она абсолютно без нажима, так как прекрасно понимала, что Ричард давно не маленький мальчик, к тому же чужие пристрастия – не ее ума дело.
Ричард пожал плечами:
– Не секрет, что у каждого из нас есть хотя бы одна вредная привычка, и моя – курение.
Шарлотта наблюдала, как струйка дыма от сигареты поднимается все выше и выше, пропадая на фоне его прекрасных черных волос.
– Я узнал, что мисс Джейн Вудфорд умерла, и приехал сюда, чтобы воскресить прошлое. Тоска по этому дому уже давно одолевала меня. Вы, наверно, помните, с какой уверенностью я однажды заявил, будто «Тремарт» когда-нибудь обязательно станет моим?
– Да, – согласилась она. – Я прекрасно это помню.
– У каждого человека есть мечта. Я говорю сейчас не о тех людях, которые хотят невозможного. Хотя, кто знает, может, и такие мечты имеют право на существование, они ведь порой сбываются. Кажется, я отвлекся… – прервался он, почувствовав на себе ее недоуменный взгляд. – Скажите, вы не против того, чтобы я посетил особняк, раз уж мы оба оказались здесь?
– Никаких возражений, – заверила Шарлотта.
– Я думаю, что вы, скорее всего, не останетесь жить в «Тремарте»?
– Я пока не решила… – Ее голос в тот момент звучал неуверенно и даже немного растерянно. – Сейчас слишком рано принимать решение. Раз уж у нас такой откровенный разговор, признаюсь, я даже не вполне верю в то, что такой огромный особняк и все эти земли принадлежат мне.
– А содержимое дома? – нетерпеливо выпалил он. – Ваша тетушка все оставила конечно же вам?
– Все, кроме поступлений на поддержание этого великолепия. Я боюсь, что у бедняжки не было возможности позаботиться об этом – ее смерть была слишком внезапной и ужасной.
Она удивилась, заметив, как сильно изменилось выражение его лица, как только они заговорили про дом.
– Значит, у вас нет выбора – не намереваетесь же вы жить там самостоятельно?
– Я уже сказала вам, что пока не строила определенных планов.
– Но как же так? Я просто не могу поверить! Молодая девушка в доме вроде этого в полном одиночестве! Огромное здание, требующее времени, заботливого ухода и, скорее всего, капитального ремонта, не говоря уже о банальном усовершенствовании – как вы с этим справитесь одна? Я имею в виду, что вы еще даже не замужем. Или я ошибаюсь? – Подозрение, с которым была произнесена последняя фраза, слышалось не только в его голосе, но и ясно читалось в глазах. Горячность Ричарда поразила Шарлотту. Его рука, до этого спокойно лежащая на столе, сжалась в кулак, да так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Неужели вы называете себя мисс Вудфорд потому, что просто не живете с мужем, или еще по другой подобной причине?
– Вам это действительно так интересно? – Шарлотта даже открыла рот от изумления.
– Ответьте мне, замужем вы или нет? – с бешеной настойчивостью продолжал Ричард, скрипнув зубами.
– Конечно же нет. – Шарлотте показалось, что еще никогда в жизни она так не удивлялась. – Я не знаю ни одной причины, по которой супруги могут жить отдельно друг от друга. И если это вам так важно, то я даже не обручена.
– Это же замечательно!
Ричард воскликнул это с таким невообразимым облегчением, что девушка подивилась тому, как быстро меняется его настроение. Она вновь залюбовалась его великолепными жемчужно-белыми зубами, осветившими окружающий их полумрак, когда он улыбнулся ей, наверное, самой радостной улыбкой, на какую только был способен. Тепло этой улыбки согрело ее даже на большом расстоянии, а он тем временем продолжал:
– Значит, у вас нет никого, кто говорит вам, что делать, а что не делать? Нет человека, чьим советам вы должны следовать? Вы руководствуетесь исключительно своим собственным желанием?
