Марианной? — Он обернулся и с улыбкой взглянул на сидящую рядом с Люси пожилую леди. — Чувствую, что вас никто не представил друг другу, и спешу исправить оплошность. Марианна, это мисс Люси Грей… Люси, это моя крестная мать — княгиня Марианна Карадин.
«Уж не ослышалась ли я?» — подумала Люси, а потом ей пришло в голову, что все это ей вообще только грезится. Пол, представив ее княгине Карадин, тут же исчез, а музыканты начали зарабатывать свои деньги: молодая женщина прекрасно пела, так что все разговоры совершенно затихли, ее муж аккомпанировал ей на рояле, а затем играл на скрипке. В гостиной царила тишина, лишь скрипнули несколько раз стулья, передвигаемые по лиловому ковру, да кто-то кашлянул. Теплый, благоуханный воздух переполнял комнату, и Люси вдруг представилась убогая спальня графини в доме на Элисон-Гарденс и сама графиня, сгорбившаяся в постели и слушающая свой древний радиоприемник, примостившийся на захламленном столике у кровати.
Но почему-то ей не удавалось ясно вообразить эту картину, зато она отчетливо видела перед собой гладко причесанную темную голову Пола, сидевшего в ряду перед ней, и слегка склонившуюся к нему Уллу Реншоу, любовно наблюдавшую за ним. Краем глаза Люси видела, что и другие женщины не отрывают от него глаз, и недоумение Люси все росло и росло.
Кто он? И почему его приход сюда так важен для многих из присутствующих? Зачем ему играть роль официанта? Зачем на самом деле служить официантом, если у него есть загородный коттедж, собственная ферма, кремовый автомобиль «ягуар», а крестная у него — княгиня? Княгиня Марианна Карадин!
Люси искоса посмотрела на нее, но та ее больше не замечала. Она вся превратилась в слух и ушла в себя. Люси хотелось сидеть рядом с Полом. Она удивлялась, что он предоставил ее самой себе, и не понимала, зачем ему понадобилось приводить ее сюда, если здесь он совершенно не имеет для нее времени. Когда они ехали в этот дом, она уже испытала свое первое разочарование: ведь кроме ослепительной улыбки и похлопывания по ее рукам, сложенным на коленях, он ничем не выказал, что помнит очарование часов, проведенных ими в коттедже. Он даже не извинился толком за то, что забыл о ней на несколько дней, и не заметил, как идет ей розовое платье.
Правда, одобрение тому, как она выглядит, Люси прочла в его глазах, когда он появился в их холле на Элисон-Гарденс.
А сейчас он неожиданно кажется отдалившимся от нее на тысячу миль — куда дальше, чем прежде. Тогда она жила надеждой. Сейчас же у нее было странное ощущение пустоты, будто что-то, что, как ей казалось, переполняло ее душу, разом иссякло, будто ее спустили с высот, на которые она неведомо как забралась, и она лицом к лицу столкнулась с горькой правдой — никаких высот вовсе не было.
Однако за ужином она почувствовала себя лучше. Пол от нее не отходил, он накладывал ей на тарелку всяческие деликатесы — бутерброды с икрой, грудки цыпленка, копченую лососину и фаршированные грибами яйца, политые сливками. Он следил, чтобы ее бокал с шампанским был наполнен до краев, хотя она едва пригубливала вино и в конце концов, поставив где-то бокал, забыла о нем. Самое же главное, Пол расспрашивал, как ей здесь нравится, каялся, что не мог сидеть рядом с ней во время концерта, и снова пытался объяснить, что все получилось так неловко из-за того, что здесь он встретил много друзей, которых долгое время не видел.
Поглаживая пальцами ножку своего бокала с шампанским, он задумчиво смотрел на Люси, а потом сказал:
— Но скоро мы улизнем отсюда, и я провожу вас домой.
Это прозвучало так, будто ему не терпится оказаться вместе с Люси в машине. Люси посмотрела на свою полупустую тарелку и поняла, что больше не может проглотить ни крошки.
— Очень мило с вашей стороны, что вы привезли меня сюда, — сказала она, — но боюсь, что я только мешаю вам.
— Ничего подобного. — Он взял из рук Люси тарелку, поставил на стол и снова так же задумчиво уставился на девушку поверх пылающего кончика сигареты. — Мне хотелось, чтобы вы полностью сменили обстановку. Вы и так слишком много времени проводите в этом унылом доме на Элисон-Гарденс, а здесь вы по крайней мере встретили новых людей, и кто- нибудь из них, может быть, пришелся вам по душе.
— Мне никогда и в голову не могло прийти, что ваша крестная — княгиня, — заметила Люси, подняв глаза, так что он снова увидел, какие они ясные и задумчивые.
— Да что вы? — Он улыбнулся и стряхнул пепел с сигареты. — Ну, что до меня, я временами думаю, что ваша крестная — какая-нибудь фея, иначе отчего вы иногда выглядите совершенно нереальной? Особенно в этом бледно-розовом шифоне.
Люси серьезно произнесла:
— Большинство здесь очень рады встрече с вами. Вы пользуетесь у них большой популярностью, верно?
Но Эйвори не дал вовлечь себя в серьезный разговор.
— Когда некоторое время держишь друзей в отдалении, они, естественно, радуются встрече, — легкомысленно, с некоторой ленцой протянул он. — Так дольше сохраняешь дружбу.
— Здесь много уроженцев Серонии?
— Кое-кто есть. — Пол оглядел гостей, снующих вдоль выставленных на длинном столе закусок, болтающих, смеющихся и похваливающих хозяев, которые тоже подкреплялись рядом со всеми.
— Муж Уллы, как вы, вероятно, поняли, англичанин, а сама Улла — из Серонии; мы с ней состоим в отдаленном родстве. Вон та хорошенькая блондинка — англичанка, а молодой человек с рыжинкой в волосах, который, кажется, к ней неравнодушен, родом из Шотландии. А этот старый седоусый джентльмен с такой потрясающей выправкой — наполовину русский, наполовину серонец. А красавица, разговаривающая с моей крестной, принадлежит к очень знатному итальянскому роду.
— А ваша крестная?
— Она-то как раз наполовину англичанка. — Пол немного насмешливо улыбнулся Люси. — Ее муж умер, но ей нравится зваться княгиней Карадин.
— И все они сегодня… не знаю, как сказать… Словом, живя в изгнании, они не обеднели. Ведь некоторые из них изгнанники, я не ошибаюсь?
— Все, кто из Серонии, — изгнанники, все до единого. — Насмешка отчетливей обозначилась в его глазах. — Я знаю, вам хочется сказать, что, по всей вероятности, никто из них не унизился до того, чтобы пойти в официанты!
Люси почувствовала, как краска заливает ей щеки. Она начала было возражать ему, утверждая, что ни о чем подобном не думала, хотя в действительности больше всего на свете ей хотелось узнать, почему он служит официантом. Она воспользовалась бы любой возможностью, чтобы пролить свет на эту тайну. Вдруг она заметила, что Пол ее не слушает, что он смотрит на другой конец комнаты, где в сопровождении хозяйки появилась запоздалая гостья.
Люси тоже обернулась, чтобы посмотреть на вновь прибывшую, и испытала очень странное ощущение, будто увидела самое трудное препятствие, которое ей предстоит одолеть в жизни. Ее словно молнией пронзило — она узнала в гостье девушку с фотографии, которая стояла в рамке на маленьком элегантном письменном столе в коттедже Пола.
Никогда еще Люси не видела такой совершенной красоты… Ни одна из представительниц того же пола, что сама Люси, никогда не производила на нее такого
