удачно, но выбор сделала неразумный, и мать так и не простила ее. Старая леди, мечтавшая когда-нибудь увидеть восстановленную монархию в Серонии и ради осуществления этой мечты отказывавшая себе во всех жизненных удобствах, не относилась к людям, легко прощающим или забывающим обиды. Наоборот, как поняла Люси, графиня была из тех, кто скорее объявит вендетту.
— Когда-нибудь, — гордо заявила графиня, — Станислав станет королем Серонии. И это будет чудесный день для всех верных сынов и дочерей нашего отечества. — Старая леди взяла бутылку шампанского и разделила то немногое, что в ней оставалось, между своим бокалом и бокалом Люси. От волнения ее унизанные кольцами пальцы — а сегодня она надела много колец — дрожали. — За короля Серонии Станислава Четвертого, — провозгласила она. — Пусть он поскорее займет трон!
Люси покорно чокнулась с ней, но ее собственные мысли были не столь оптимистичны и менее благосклонны к некоронованному королю. Раз он выделил своей бабушке такое жалкое содержание и практически ею даже не интересуется, у Люси в душе затеплилась надежда, что республика Серония будет процветать еще многие годы.
Она заметила, что старая графиня очень устала, и ласково, но твердо предложила ей лечь в постель.
— У вас слишком много волнений сегодня, мадам, — сказала она. — Мне кажется, утром вам следует подольше полежать.
— Утром мы отправимся за покупками, — воодушевленно объявила графиня. — Я намерена купить вам то, что обещала. И поскольку так праздновать, как сегодня, очень скучно, завтра мы где-нибудь поужинаем! Пойдем в «Риц» или в «Сплендид». Когда-то давным-давно я обедала в «Сплендиде», кухня там была тогда великолепная. Позвоните туда сразу после завтрака и закажите столик.
Люси почувствовала легкую тревогу.
— Но, мадам, — запротестовала она, — разве уж это так необходимо?
Хозяйка устремила на нее возмущенный взгляд.
— Конечно, необходимо, — отрезала она. — Посмотрите на себя — молодая женщина, вам едва исполнилось двадцать, достаточно привлекательная, чтобы иметь успех, если вас правильно представить в определенных кругах, а носите это безобразное серое платье. Оно оскорбляет мои глаза с тех пор, как вы появились в доме. Я давно мечтаю отдать его Августине, и пусть она его сожжет в печке… а вместе с ним и этот жалкий костюм, который был на вас утром. Завтра к этому времени у вас уже будет гардероб, достойный молодой женщины вашего класса!
Люси решила ничего больше не говорить, помогла графине подняться в спальню и наконец устроила ее на ночь на простынях, обшитых кружевами. Августина принесла хозяйке стакан горячего молока, куда добавила немного бренди, и Люси тоже отправилась спать.
Люси надеялась, что утром графиня забудет о вчерашних намерениях, но, принеся ей поднос с завтраком, увидела, что старая леди сидит в постели и нетерпеливо ждет ее. Даже не взглянув на поднос и не отпустив обычных замечаний относительно размеров бекона или количества тостов в тостере, графиня приказала подать ей одежду, велела найти в гардеробе меховую накидку и добавила, что на гардеробе где-то должна быть картонка, полная шляп.
— Залезьте на стул и снимите картонку, — сказала графиня. — Только прежде чем ее открыть, надо сдуть пыль, а то придется чистить шляпы.
Чистить их пришлось все равно, и Люси, работая щеткой, размышляла, как будет выглядеть в одной из них графиня. До сих пор Люси никогда не видела ее принаряженной, в парадном костюме. Что же это будет, когда она водрузит чудовищное изделие, все в перьях, именуемое шляпой, на свой рыжий парик? Сомнения ее усилились, когда графиня потребовала вместо меховой накидки подать ей меховое манто, которому, как показалось Люси, самое место в печке у истопника. А когда она увидела, как графиня в туфлях на высоченных каблуках пытается спуститься с лестницы, у нее перехватило дыхание.
Наконец благодаря энергичной помощи Августины они обе были готовы отправиться за покупками; к дверям подъехал тот самый водитель, которого вызывали вчера, и предоставил свою машину в их распоряжение на все утро. При виде Люси он выразительно ей подмигнул, а старую графиню спросил, в какие злачные места она намерена отправиться.
Графиня наградила его ледяным взглядом и больше не удостаивала вниманием. Все указания ему дала Августина, а графиня, сидя рядом с Люси на заднем сиденье, выразительно охарактеризовала демократию и порожденные ею пороки.
Когда такси доставило их к старинному магазину, которому графиня когда-то давно покровительствовала и который, как она объяснила, в прежние времена выглядел куда более скромно, и они оказались среди множества продавцов, по-видимому не слыхавших о демократии, графиня снова пришла в хорошее настроение и явно не могла дождаться, когда можно начать швырять деньгами направо и налево.
Они отправились прямо в отдел готового платья, где она велела продавцу показать им все платья и костюмы, пригодные для молодой девушки с изящной фигурой. Даже в демократический век графиню, несмотря на ее эксцентрический вид, а может быть, благодаря ему (шляпа с перьями и туфли на высоченных каблуках!), все слушались, выказывая явное почтение. И когда она заявляла, что какое-то платье ей не нравится, и с отвращением отбрасывала вещь в сторону, ей поспешно подносили другое, отчего у Люси голова кругом пошла — столько тут было нарядов, ожидающих ее одобрения.
Она стояла в примерочной, и на нее надевали одно платье за другим, костюм за костюмом, а графиня в дверях наблюдала за этой церемонией и так беспощадно браковала все наряды, что Люси потеряла надежду на то, что какое-нибудь из платьев ей подойдет. Самой-то ей нравилось почти все, что на нее надевали, и не удивительно, ведь она только и делала, что ставила заплатки на свои наряды да штопала, с тех пор как кончила школу, поэтому любая новая вещь доставляла ей радость; графиня же считала, что непосредственность, присущую Люси, надо подчеркнуть изысканным покроем одежды, и не успевала Люси надеть на себя следующее платье, как графиня требовала другое, уверенная в том, что она знает, что нужно девушке.
— Резкие цвета вам не идут, — объясняла она. — А голубой цвет слишком банален. Вам нужны полутона — бледно-голубой, светло-зеленый, пастельно-розовый… Мне, пожалуй, нравится вон тот лавандового цвета костюмчик с темным меховым воротником и этот — кремовый, с громадными пуговицами. Берем оба и еще легкое пальто.
Продавец порекомендовал чистошерстяное, и они остановили выбор на пальто тоже кремового цвета с поблескивающей золотой ниткой, что особенно понравилось Люси. Затем они выбрали еще несколько платьев: бледно-розовое из терилена, изящно облегающее фигуру, и строгое жемчужно-серое; Люси сочла, что оно больше подходит для скромной компаньонки, чем другое, отобранное графиней. Графиня не стала ей противоречить — она уже думала о другом — и распорядилась, чтобы им показали вечерние туалеты — самые воздушные, самые женственные изящные платья.
И вот Люси сделалась счастливой обладательницей бледно-бледно-розового шифонового наряда с пышной короткой юбкой и облегающим верхом. Никогда в жизни она не мечтала о чем-нибудь подобном. Увидев себя в зеркале, она едва удержалась, чтобы не ахнуть от удивления. Ее золотистые волосы мягко струились по плечам, глаза почему-то приобрели лиловый оттенок. Люси подумалось, что они у нее как у хамелеона, их цвет зависит от того, во что она одета: иногда они серые, иногда голубые, порой зеленоватые. Даже продавщица заметила эту странность и с некоторой завистью проговорила:
