ирландца хорошим Ударом, не было способа вернуть его без борьбы, а этого между Ними уже было достаточно.
Что такого важного хочет показать ему Поррик? Дрожь предвкушения стала лучами расходиться из пупка Эшвина.
Он распрямил плечи и задумался, всем ли смельчакам так отчаянно хочется по-маленькому. Поррик вел его к вершине заросшего соснами плато. Дождь так и не пролился, но Эшвин заметил залегающие между деревьями длинные тени. Дневного света осталось на час, много — на два.
Оба они взбирались вверх молча, держа при себе свои мысли и сберегая силы. Чем выше, тем больше менялся ландшафт. Мягкий подъем стал более крутым и каменистым, а сосны уступили место более низкорослым и морозостойким деревьям и стелющемуся кустарнику, который царапал ноги. Камни выступали из земли под странными углами, а одежду едва не срывал ветер. Сначала он казался освежающим, но потом конечности Эшвина начали неметь, в то время как тело обливалось потом.
— Далеко еще идти? — прокричал он.
Ирландец не остановился и никак не подал виду, что хотя бы услышал вопрос. Он продолжал неистово взбираться вверх, будто от этого зависела его жизнь.
Поррик взобрался на вершину скалы и скрылся за ее кромкой. Эшвин остановился и посмотрел вниз, как только ирландец скрылся из виду. Сосновый бор, в котором он впал в транс, был ясно виден. Отсюда сосны казались маленькими и чахлыми. Он глянул наверх и осознал, как опасно было его положение. Один умело сброшенный обломок скалы — и он покойник. Не в этом ли и состоит план Поррика? Тревога придала Эшвину сил, и он одолел последние метры.
Каменная плита выравнивалась и образовывала естественное углубление, полукруглое по форме и около десяти метров в поперечнике. Поррик в нерешительности мялся на другой стороне, казалось, он спорит сам с собой. Между ними зияла грубо вырубленная дыра, шириной в метр, уходящая в глубь скалы. Эшвин осторожно подошел к краю. Быстрым взглядом он рассмотрел естественный колодец, неглубокий, но наполненный темной недвижной водой.
— Это то, что ты хотел мне показать? — спросил Эшвин.
— Ты нужен Элиз, — сказал Поррик мертвым голосом. Он машинально указал на колодец.
— Что?
Это что же, какой-то фокус? Эшвин подобрался ближе к краю дыры. Поррик не шелохнулся, поэтому Эшвин осмелился посмотреть вниз. Что-то мелькнуло в глубине воды. Он попытался отскочить, но было уже поздно. Черная вода снова застыла, а отражение поднялось на поверхность. Эшвин склонился над ним, чтобы получше рассмотреть, не слушая отчаянных призывов рассудка. Пупок болел. Иголки, словно от онемения, пронизывали руки и ноги. Поррик в ужасе застонал, но внимание Эшвина было приковано к тому, что лежало под мерцающей темной гладью.
Его периферическое зрение сузилось, пока в пределах видимости не осталось только самое дно колодца. У Эшвина было ощущение, будто его увлекает в темный туннель, только света на другом его конце не было. Его отражение заколыхалось под ним, и мышцы пресса стали сокращаться, когда откликнулась его сакральная чакра.
Колодец вытягивал из него силы, всасывал его в себя. Он попытался отпрянуть, но его держали слишком крепко. Что-то таилось в глубине колодца. Что-то, что хотело выйти наружу. Оно призывало его, манило к себе. Эшвин боролся, но принуждение было сильнее. Ему придется посмотреть.
Отражение заколыхалось. По воде пошла рябь, как будто в глубине шла борьба. Он мог видеть... что- то. В темном зеркале медленно соткалось воедино лицо. Человек, которому оно принадлежало, смотрел на него снизу вверх. У отражения была темная кожа, как у Эшвина, и длинные блестящие волосы, будто покрытые маслом. Тело было стройным и пропорциональным.
Эшвин жадно впитывал эту картину. Так он выглядел бы, если бы стал совершенством. Он благоговейно глядел на отражение. Оно, в свою очередь, смотрело на него одновременно знакомым и чужим взглядом, в котором были естественное достоинство и уверенность, коим Эшвин мог только позавидовать.
Поррик закричал от ужаса, но вопль оборвался, будто кричавший задохнулся. Отражение приблизилось к краю колодца, обеими руками упершись в кромку воды, разделявшей их. Это были руки Эшвина, воспроизведенные до мелочей. Эшвин наклонился и прижал свои ладони к тем, в воде. Он попытался воспротивиться, но теперь он сам стал отражением и был вынужден копировать все его движения.
Вместо воды его руки дотронулись до теплой кожи. Ток узнавания пробежал по его рукам, когда их пальцы сплелись, и оба образа соединились. Эшвин запаниковал, но его отражение улыбнулось и потянуло его в колодец. Страх придал Эшвину сил, и он рванулся прочь от темной глади. Они так и стояли, тяжело дыша, но ни один не мог перебороть другого. — Помоги мне, Поррик!
Ирландец не ответил, но пара огрубевших рук рванула Эшвина назад за плечи. Отражение удвоило усилия, однако ему было не сравниться с их соединенной массой. Какой-то миг Эшвин и Поррик шатались, а после повалились назад. Но двойник не собирался сдаваться. Вспышка света заплясала отсветами перед глазами Эшвина. Когда к нему вернулось зрение, он с ужасом увидел, что его близнец встает на ноги. Такого не могло быть. Это невозможно. На лице его отражения появилась беспощадная ухмылка, и оно подобрало камень размером с его голову, темным взглядом постоянно удерживая глаза Эшвина. Поррик отступил, когда отражение подняло камень высоко над головой.
Слова эти никто не произнес, однако Эшвин их слышал. В замешательстве он обернулся — и увидел золотистую фигуру, переливающуюся над каменным плато. Она указала перстом на камень. Камень распался, осыпав его двойника каменной крошкой.
Отражение Эшвина удивленно уставилось на свои руки, а потом гневно воззрилось на незнакомца. Оно побежало к краю дыры и нырнуло вниз, исчезнув с плато и из поля зрения. Призрак повернулся к Поррику, и Эшвин снова услышал голос в своей голове.
— Как пожелаешь, Метатрон, — ответил Поррик не своим голосом.
Его голова внезапно почернела, вязкая жижа хлынула изо рта, ноздрей и ушей. Пятно расползалось и между ног, черная жижа, струящаяся по его груди, соединялась с более мощным потоком, хлещущим ниже пояса. Жижа стояла лужей у ног Поррика, она собралась в пузырящуюся массу грязи. Отвратительно бесформенная тварь восстала из грязевого болота, а Поррик, покинутый тем, кто владел им, упал на землю.
Черная дыра открылась над Гамалиэлем, будто повернувшись на невидимых петлях. Он подпрыгнул, нырнул в туннель и пропал.
Сияющая фигура прошла мимо Эшвина и заглянула в колодец. Она склонилась и окунула персты в воду. Из колодца с шипением пошел пар. Фигура повернулась лицом к Эшвину, и на миг ему показалось, что он узнал ее.
Призрак отвернулся и шагнул в никуда. Эшвин моргнул, не веря собственным глазам. Он снова стоял на каменистом плато один, не считая не приходящего в себя ирландца.
И тут наконец полил дождь.
Он начался постепенно, осыпая капельками его непокрытую голову, но все усиливался. Струи жестко секли тело. Ледяная вода стекала по шее за ворот, обильно орошая спину и грудь. Эшвин содрогнулся, и ему пришло в голову, что под таким дождем в горах можно запросто простудиться. Что бы ни означало все произошедшее, обдумать это предстоит позднее.
На непослушных ногах он пошел к краю каменного плато. Солнце тонуло у горизонта, отбрасывая розовато-лиловые блики на проплывающие облака. С такого расстояния было похоже, что кто-то разжег гигантский костер, но аналогия не утешила и не согрела его. Крутые склоны и громады деревьев скрывали разлитые внизу огни Кинлох-Раннох. Он был здесь один, и у него оставалось около получаса дневного света, да еще отражение поджидало его среди деревьев.
Потом он вспомнил о Поррике. Тот лежал там же, где упал. Эшвин поспешил к нему.
— Поррик? — Нет ответа. — Поррик!
