Метатрон воздел руки и соединил ноги. Обе половины Шетлиа заискрились. Саммаэль все продолжал уменьшаться и исчезать, а Рафаэль увеличивался. Золотистая аура окружила Метатрона, и Древо жизни проступило на его теле.
Древо появилось в виде трех мерцающих столпов, три сефирот сияли над головой Метатрона как звездный балдахин, а пустота Даат вилась под ними. Руки его покоились на четвертой и пятой сефирот, и они явились как крутящиеся маховики энергии, в то время как нижние пять сефирот слагались в крест.
Сефира Морган располагалась у Метатрона на груди. Она выглядела как зияющая пустотой дыра. Желтый огонек смирения Элиз сиял на правой части груди, а истина Рафаэля посверкивала слева. Прямо под сефирой Морган белый свет независимости Эшвина освещал ноги Метатрона. У основания Древа, которое символизировали ноги Метатрона, красный огонь существования Джеймса сиял как пьедестал.
Метатрон закинул назад голову и прокричал громоподобным голосом: «
И голос, от которого содрогнулась Вселенная, ответил: «
Божественное присутствие Айн Соф все усиливалось, пока даже архангелы не были вынуждены закрыть глаза перед сиянием Его величия. Каждая часть их тел светилась внутренним светом, осознание Его присутствия было полным и острым. И вот Он исчез без предупреждения, но Его полет они ощущали еще долго. Две половины Шетлиа исчезли. Столпы света погасли, исчезли Ипсиссими и Падшие.
Метатрон оставался на миг дольше, Древо жизни сияло сквозь его тело. Его прощальные слова были обещанием, растворившимся во тьме:
ДЖЕЙМС
Когда Джеймс очнулся, он знал, что все позади.
В каменном зале было темно, и он толком ничего не видел. Это был первый признак того, что все кончилось. Он сел и попытался проникнуть сквозь тьму посредством своего дара, но эманации силы и формы были такими тусклыми, что он их едва различал.
Было к тому же еще и холодно, поэтому он подтянул свои длинные ноги к груди, обнял их руками и стал раскачиваться, сидя на полу. Ощущение потери захлестнуло его. Что хуже — когда дают то, чего ты не хочешь, или когда это, нежеланное, отбирают, как только ты привык к нему? Только время могло ответить на этот вопрос.
Эмоции кипели в нем. Он продолжал раскачиваться, стараясь справиться с ними. Так много всего случилось, что уйдет немало времени, чтобы во всем разобраться. Воспоминания об испытании тревожили его, но они были слишком свежи и трепетны, и Джеймс отложил их на потом.
Он неуверенно поднялся на ноги. Место между ног, которое, как он теперь знал, было его коренной чакрой, саднило и болело, поэтому идти он мог только враскорячку. Он оперся одной рукой о стену и пошел наугад в темноте к соседнему углу, когда ушиб палец на ноге обо что-то мягкое, застонавшее в ответ.
— Эшвин? Это ты? — Он опустился на колени и помог Эшвину сесть. — Как ты, нормально?
Эшвин попытался ответить, но вместо этого спазм сжал его желудок, и все его содержимое оказалось на Джеймсе и на полу.
— О, спасибо, друг. Надеюсь, тебе полегчало.
— Да, думаю, уже получше, — ответил Эшвин. — Прости за это.
— Не страшно. Ты можешь встать?
— Думаю, да, но мне по-прежнему нехорошо.
— Ладно, только когда снова начнет тошнить, не целься больше именно в меня.
Джеймс помог Эшвину подняться на ноги. Оба они прислонились к стене.
— Нам полегчает, как только мы выберемся наружу.
Джеймс потащил Эшвина за собой, стараясь найти других, ощупывая руками стену. Он остановился, когда нащупал вход в зал.
— Жди здесь. Я найду остальных.
— Точно как в прошлый раз, — сказал Эшвин с усмешкой. Смех был невеселым и неискренним.
— Будем надеяться, что этот раз и в самом деле последний, — сказал Джеймс мрачно.
— Аминь.
Джеймс пошел назад, обходя зал против часовой стрелки, нащупывая свой путь в темноте. Стена внезапно ушла из-под его руки, и он опустился на колени, одной рукой ухватив кого-то за лодыжку.
— Я не сплю, — сказала во тьме Элиз. — Помоги мне встать. — Он поставил ее на ноги и сжал в крепком объятии. — Я так рада, что все позади, — промурлыкала она на его груди.
Джеймс погладил ее по голове. Это было естественно — как обещание всего, что ждет их в будущем.
— И я рад. Мой дар угасает.
— И мой, — сказала Элиз. — Но мы сделали верный выбор.
— Да, правда, — подтвердил Джеймс. — Лучший из возможных.
— Морган будет расстроена. Для нее все прошло не очень-то гладко.
— Да, знаю, но я больше волнуюсь за Эрика.
— О, бедный Эрик, — промолвила Элиз, и у нее перехватило дыхание. Она содрогнулась и уткнулась в голую грудь Джеймса.
— Пойдем, надо найти его и убираться отсюда.
Элиз хлюпала носом, но он почувствовал, как она кивнула.
Они нашли неподвижное тело Морган в следующем углу. Элиз погладила ее по щеке, и та резко проснулась, неровно и порывисто дыша.
— Все хорошо, Морган, — сказала Элиз. — Это всего лишь я.
— Я подвела вас, — сказала Морган убитым голосом. — Я была такой эгоисткой.
— Ш-ш-ш, все уже прошло.
— Во мне такая пустота. Это ужасно.
— Это ощущение пройдет, — сказал Джеймс. — Ты разве не чувствуешь, как оно исчезает?
— Я... думаю, да.
— Ты можешь подняться? — спросил Джеймс. — Я думаю, нам всем станет легче на открытом воздухе.
— Да.
Джеймс оставил Морган с Элиз и нащупал дорогу к последнему углу.
— Эрик? Ты меня слышишь?
Ответа не последовало, но Джеймс обнаружил, что Эрик, съежившись, лежит на полу. Его очки упали рядом, и Джеймс положил их ему в карман.
— Пусть с тобой все будет в порядке, пожалуйста. — Джеймс склонился над лицом Эрика, чтобы услышать дыхание, но не услышал ни звука. — Проснись, Эрик.
Эрик не откликнулся. Что-то рушилось внутри Джеймса.
— Джеймс, — позвала Элиз, — неси его к нам. — Ее голос был тверд, несмотря ни на что, и это придало Джеймсу сил.
— Правильно, — сказал он, глубоко вдохнув, чтобы успокоиться. Он перекинул Эрика через плечо, как спасатель-профессионал, после чего с трудом пошел обратно к каменной двери и дальше за своими друзьями по туннелю.
Они шли молча, лишь предупреждая иногда друг друга о торчащих тут и там камнях. Низкий потолок все время заставлял Джеймса наклоняться, и в конце концов ему ничего иного не осталось, как наполовину волочь за собой Эрика по полу. Эшвин остановился, чтобы помочь ему, и вместе они стали управляться
