– Ой, Глашка, не знаю, ты меня потрясла до глубины души. Честно признаюсь: от тебя не ожидала. Слушай, а ты сразу поняла, что в него влюблена?
– Теперь уже и сама не знаю. То есть сейчас мне кажется, что я с самой первой встречи в него влюбилась, просто признаваться себе не хотела. Боялась. Он же вроде никаких сигналов не подавал.
– Это только тебе так казалось. Я же тебе давно говорила, что подавал.
– Сигналы какие-то странные были. Двусмысленные.
– А он-то про себя что говорит?
– Ничего он не говорит. Он действует.
– Это правильно, – одобрила Алка. – Иначе с твоей мнительностью он бы еще два года дожидался, пока ты распознаешь его сигналы. Глаш, но все-таки он хоть на какие-то перспективы намекал? Вы долго вместе-то были?
– Целый день. До позднего вечера.
– И еще сегодня позвал. Значит, понравилась, ну а в будущем-то что?
– Не знаю. Да и какое можно строить будущее, если мы по-настоящему только день знакомы? Как получится, так и получится. Ой, Алка, мне так хорошо, что даже страшно.
– А мне страшно, что ты о будущем не задумываешься. Нельзя такие вещи на самотек пускать.
– Подруга, не отравляй мое счастье своим занудством! И вообще, вдруг меня сейчас захватило, а через неделю остыну.
– Вот уж фигушки! Я тебя знаю. Если тебе кто понравился, дальше только сильнее прикипать будешь. Только будь осторожна. Не обожгись!
Мы стали встречаться с Туровым каждый день, вскоре вопросы возникли не только у Алки, но и у моих дочерей. Сашка, зайдя однажды вечером на кухню, где я с аппетитом перекусывала, восстанавливая силы после очередного бурного свидания с Никитой, осторожно осведомилась:
– Мама, ты ничего не хочешь мне рассказать?
– У Мавры научилась?
– Просто ты последнее время какая-то сама не своя. Поздно приходишь…
– Ты тоже не рано приходишь, – отбила я выпад.
– Нет, если тебе не хочется, можешь, конечно, не рассказывать, – словно бы спохватилась она.
– Да пока мало что могу рассказать. Познакомилась с одним человеком, встречаемся, но надолго ли…
– Я за тебя рада, – сказала Сашка, однако лицо ее выражало сомнение. – А про нас с Маврой он знает?
– Знает. Он все про меня знает.
– А ты про него?
– И я.
– И общие знакомые у вас есть?
Вот что ее волнует!
– Сашка, успокойся. Это не какой-нибудь проходимец, а вполне солидный и обеспеченный человек, и в отношении меня у него никаких корыстных соображений.
– М-м-м, – понимающе, протянула в ответ моя старшая дочь. – Слушай, а Мавре это можно сказать? Она ведь тоже… – Сашка осеклась.
– Волнуется, – помогла я ей. – Конечно, скажи.
Это только облегчало мою задачу.
– Мама, а ты не хочешь его познакомить с нами? – продолжала она.
– Пока нет. Вот когда пойму, куда наши отношения идут, тогда и познакомитесь. Или, наоборот, никогда не познакомитесь.
– Что, так все неясно? А мне-то казалось… У тебя последнее время такой счастливый вид! Прямо помолодела.
– Сашка, я действительно очень счастлива, но живу сегодняшним днем. Страшно мне в будущее заглядывать. В общем, мои дорогие, наберитесь терпения и не терзайте мать понапрасну.
– Да я не терзаю. Если тебе хорошо, то и нам хорошо!
– Вот и славно. И не тревожься: если соберусь замуж, вы с Маврой первые узнаете.
Сашка снова насторожилась:
– Даже так?
– Все в жизни случается. – Я пожала плечами. – Иные и в семьдесят замуж выходят, причем первый раз.
– За первый раз я спокойна, – хохотнула она. – Тебе не грозит. Только, знаешь, если действительно соберешься за него замуж, прежде чем дать окончательный ответ, познакомь нас с ним.
– Торжественно обещаю!
Однако ни о каком замужестве пока даже речи не было. Мы с Никитой просто продолжали встречаться при любой возможности. Правда, оба мы были люди занятые, и порой, чтобы выкроить время друг для друга, приходилось изрядно постараться.
Он часто уговаривал меня остаться на ночь. Я неизменно отказывалась. Неудобно было перед девчонками. Пока я ночую дома, они могли думать, будто Никита просто за мной ухаживает. Если же я начну у него оставаться, им, особенно Мавре, окончательно станет ясно, что у нас уже очень близкие отношения, а я не спешила укреплять их в подобной мысли.
Осталась я у Никиты лишь один раз, да и то в загородном доме, куда мы поехали на разведку, чтобы решить, можно ли там провести юбилей. Туровские владения находились всего в тридцати километрах от Москвы. Участок огромный. Минимум полгектара, а возможно, и больше. Но дом, к моему удивлению, оказался небольшим. Максимум человека на четыре обитателей. Правда, там было очень уютно. Полная противоположность Никитиной городской квартире. В его загородном жилище чувствовалось присутствие человека с определенными вкусами и склонностями.
Спальня на втором этаже была обставлена просто, даже аскетично. Зато огромная гостиная-бильярдная внизу являла собой настоящую холостяцкую берлогу. Два бильярдных стола. Удобная мягкая кожаная мебель, словно бы уже старая и слегка потертая. Дубовые книжные шкафы. Уж не знаю, действительно старые или состаренные, но книги в них стояли и лежали явно не новые! Как объяснил мне Никита, часть их принадлежала еще его дедушке, а остальное они с отцом собирали. От себя замечу: не только собирали, но и много читали. Туровская библиотека существовала явно не напоказ, а для души. Никита, правда, посетовал, что с тех пор, как у него свой бизнес, читать ни времени, ни сил почти не остается. Счастье еще, что в молодости успел начитаться.
– Между прочим, дизайнер на мою библиотеку очень косо глядел, – продолжал он. – Часть книг уговаривал одеть в одинаковые кожаные переплеты, а от остального, как он изволил выразиться, барахла вообще избавиться. Но это же не барахло, а память. Вот, например, «Васек Трубачев и его товарищи». Погляди на надпись. Пионера Никиту Турова наградили этой книжкой за то, что он собрал макулатуры больше всех в классе. Это ведь исторический документ и кусок моей жизни. До сих пор помню, как я собирал эту макулатуру. Всех соседей в подъезде раскулачил! А для дурака-дизайнера это пустое место, куча старой бумаги.
Бережно спрятав «Васька Трубачева», Никита извлек с другой полки замызганный томик Чехова.
