раскачал и выковырял камень, а перед этим расчистил площадку на дне. Одному там не справиться. Я хочу посмотреть, что археологи в лазе скрывают. Идем!
Тут до меня дошло, что мне предлагают лезть в колодец!
– Я никуда не полезу, – дрожащим, но твердым голосом возвестила я.
– Хорошо, – покладисто согласился Вадим. – Подождешь меня здесь или вернешься домой?
Вернуться домой? Одной идти через ночные джунгли?? Несколько километров?!
– Ты прекрасно знаешь, что я не смогу вернуться одна, – с возмущением, дрожащим голосом сказала я.
Вадим кончил распутывать веревку и опять посмотрел на меня.
– Катя, я никуда не уйду, пока не увижу лаз. Ты можешь ждать здесь или вернуться домой, мне без разницы, но я лезу вниз.
– А если кровля обрушится?
Вадим уже перелезал через край колодца. Я знала, что выхода нет и мне придется лезть в этот чертов колодец! Да-с, за удовольствия нужно платить, но я не ожидала, что плата будет столь серьезной. Как только мы выберемся отсюда, я больше никогда не полезу в джунгли ни днем ни ночью, мрачно поклялась я себе. А как только приедем в гостиницу – напьюсь. Нет, бар уже закрыт… Ладно, напьюсь с утра.
Трясясь от страха и ночной прохлады, я поползла вниз вслед за Вадимом. Следом за ним протиснулась между камнями и вдруг зависла над пропастью – под ногами была пустота! Я взвизгнула, но Вадим резко дернул меня, и я, протиснувшись между камнями, упала рядом с ним. Дно колодца было абсолютно сухим и хорошо расчищенным, а его стены – выложены крупными белыми камнями.
Один из них, почти примыкавший к полу, неровный, треугольной формы, Вадим отодвинул, и я увидела черную дыру. Осторожно заглянула туда. Кроме темноты, я ничего не увидела. Из дыры отвратительно завоняло сыростью и лягушками.
И мы полезли в эту черную вонючую дыру – вот ведь ужас!
В дыре Вадим зажег фонарик, и мы огляделись. Перед нами лежал низкий и узкий туннель. Я – девушка невысокого роста и хрупкого телосложения, поэтому могла выпрямиться, но Вадим, рост которого превышал метр восемьдесят, стоял скрючившись. В туннеле было прохладно, даже зябко, и очень противно пахло сыростью и гнилью. Наверное, здесь водятся летучие мыши, змеи и пауки. Меня передернуло – б-р-р-р, гадость какая!
Вадим, согнувшись почти пополам, медленно двинулся вперед. Я – за ним. Моя голова касалась земляного потолка, что нер вировало ужасно. Я панически боюсь насекомых и особенно пауков. Наверное, я страдаю паукофобией… Мне казалось, что на потолке разместились полчища насекомых и часть их уже запутались в моих волосах. Шляпу я неведомо где потеряла, но у меня оставался французский платочек, который я повязала на шею утром из чистого кокетства. Сейчас он больше походил на линялую тряпку, но это не имело значения. Вот он-то мне и пригодился: я быстро повязала платочек на голову.
Мы осторожно продвигались вперед в тусклом свете фонарика. Туннель оказался бесконечным. Мало того, в середине пути путь он раздвоился, вернее растроился. Вадим оставил меня на распутье, а сам двинулся направо. Через некоторое время он вернулся.
– Там тупик.
Потом он полез налево. Вернулся очень быстро и объявил:
– Не пройти, камней навалено до потолка.
И опять исчез. Через минуту я услышала, что Вадим зовет меня. Я пошла на его голос и через минуту уперлась носом ему в спину.
– Здесь, похоже, начинается лабиринт.
– В который мы не полезем, – решительно сказала я из-за его спины.
– Еще чего, конечно полезем, – отозвался Полонский.
– Но мы можем заблудиться! Кто знает, как далеко он идет? Ты что, совсем обалдел?
Вадим меня не слушал. Он думал о чем-то своем, потом решительно сказал:
– Нам нужна веревка.
– Зачем? – удивилась я.
– Как зачем? Мы закрепим веревку у входа и потом вернемся по ней.
– Так нету. Не взяли. Ты же не говорил, что мы полезем в колодец.
– Думай. Все равно в лабиринт придется идти, или ты вернешься к колодцу?
Я возмущенно засопела, а потом предложила:
– У меня есть диоровская помада, я могу ей ставить крестики.
Вадим ехидно посмотрел на меня:
– Тебе не жалко? Подожди. Кажется, у меня где-то был фломастер…
Он стал рыться по всем своим карманам, а я присела на пол отдохнуть. Вдруг луч фонарика, который я держала в руке, высветил огромную паутину на потолке с левой стороны от меня, а на ней лохматого монстра чудовищного размера. Я завопила, быстро вскочила на ноги и уронила фонарик. Вадим дернулся от неожиданности, выпрямился и стукнулся головой о низкий потолок.
– Че-е-рт, что теперь? – громко возмутился он, оглядываясь.
– Там… там слева, фу… такая жуткая гадость…
Вадим поднял фонарик и направился ко мне.
– Только не двигайся и пригни голову, – заорала я. Ничего не могу с собой поделать, когда вижу многоногую мерзость. Я просто слетаю с катушек от ужаса и отвращения, увидев любого паука или сороконожку. Нет, я никогда не понимала зоологов: как можно заниматься по доброй воле такими отвратительными чудовищами?
Лучик прыгал от стены к стене, прошелся по потолку.
– Ничего интересного, – спокойно сказал Вадим. – Что ты увидела?
Я направила его руку, и фонарик высветил часть потолка и жуткого многолапого монстра в углу.
– Ну и что? – невозмутимо спросил Вадим, рассматривая паука.
– Жуть какая, Вадим, меня сейчас вырвет, – простонала я еле слышно.
– Пить не надо было столько за обедом, – добродушно упрекнул меня Полонский. – Тьфу, ты, Катька, я думал змея – так ты заорала.
– А здесь есть змеи?!
– Ты не слышала, что говорил Карлос утром? Как вы невнимательны, миледи. На руинах живет огромный удав, и он ду-ш-ш-шит толстых глупых игуан, – тихо зашептал мне в ухо Полонский, прижимая к себе. – А потом закусывает сладкими девочками-персиками из Москвы, на десерт, так сказать.
Его губы скользнули по моей, сразу же загоревшейся мочке уха и прошлись вниз по шее. Какая там последняя фенька у европейских кинематографистов? Главные герои получают море адреналина, крутя секс в общественных туалетах ресторанов и баров в городе Нью-Йрке или Париже? А слабо в душном подземном лабиринте, глухой ночью, да еще и с пауком в углу?
– Скажи, что ты пошутил или просто захотел поиздеваться надо мной и что нет здесь никакого удава, – попросила я.
Вадим достал зажигалку из кармана. Собирается курить?
– Н-да, не нужно было брать тебя с собой в подземелье. У меня до сих пор руки трясутся от твоего визга. Одно хорошо: ты всех распугала – и змей, и пауков, и духов, и всех, всех, всех…
– Вадим, выходим отсюда, и как можно скорее, – просительно заскулила я. – У меня начинается приступ клаустрофобии.
