— Сын Джулиано? — ошеломленно прошептал он.
— Она клянется.
Данте прислонился к столу, стараясь осознать значение новости.
— Почему же она до сих пор ничего не рассказывала?
Аристо пожал плечами.
— Похоже, до недавнего времени у нее не было подходящего случая. Кому цыганка могла доверить такой секрет, если не благородному человеку, поклявшемуся отплатить долг?
Данте нахмурился.
— Джулиано наверняка бы знал, если…
— Никто не знал, кроме Маддалены, Джиневры и той пары, что взяла ребенка на воспитание.
Дрожащей рукой Данте налил вина из графина, стоящего на массивном столе орехового дерева. Принц был заметно взволнован. Прежде чем выпить, он предложил вина Аристо, но тот отказался.
— Не могу в это поверить!
— Маддалена так и предполагала. Она просит, чтобы вы пришли в табор, когда вам будет удобно.
Данте резко, обернулся к карлику.
— Ты видел мальчика?
— Si, principe.
— И?..
— Вы должны увидеть сами, — ответил Аристо.
Снова Данте смотрел сквозь пламя огня на цыганку Маддалену. Маленькая изящная жаровня освещала вычурный интерьер деревянного фургона.
Было уже темно, когда принц прибыл сюда по просьбе Маддалены. Подъезжая к табору на белом жеребце, он замечал тут и там небольшие костры. До него доносился приглушенный шум голосов, но никто не приблизился, когда он остановился у фургона. Лай собаки, хныканье ребенка, шорох крыльев летучей мыши, промелькнувшей в листве деревьев, — все смешалось в единый шум. Дюранте де Алессандро, принц Монтеверди, поднялся по ступенькам, постучал в открытую дверь фургона и вошел, услышав приглашение Маддалены.
Он приехал, как и обещал, один не только потому, что должен сам увидеть мальчика, но и не хотел вызывать подозрения ни в отношении цыганки, ни в отношении ребенка.
На другой стороне табора кто-то затянул грустную любовную песню. Приглушенные мелодичные жалобы влюбленного вплывали через открытую дверь. Песню поддержали.
Несмотря на музыку, Данте ощущал вокруг себя некоторую настороженность. Однако молча ждал. Наконец Маддалена заговорила:
— Ты пришел увидеть мальчика, principe?
Данте кивнул.
Он будто снова переживал ту же сцену, что и три месяца назад, глядя, как мерцание огня играет ее чертами, отбрасывает тени на лицо и высвечивает пронзительную голубизну глаз. Странные глаза для цыганки, подумал Данте. По большей части они все смуглые и темноглазые. Однако, принц знал по опыту, в каждой человеческой расе встречаются отклонения — из-за каприза природы или смешения крови…
— Мой голубоглазый отец не цыган, он один из ваших, — неожиданно сказала Маддалена, словно читая его мысли. Потом слегка наклонилась вперед. — Ты согласился хранить тайну, si? Если так, тогда посвященных в нее будет четверо.
— Пятеро. Я ничего не скрываю от Карессы. Ей можно доверять.
Цыганка неохотно кивнула.
— Мне с трудом верится, что ты рассказала бы мне об этом, если бы не случай с Аристо.
— Так сказали звезды… ты все равно узнал бы, так или иначе. Я просто ждала нужного знака, principe.
В этом Данте не был уверен, но оставил свои мысли при себе.
— Где мальчик?
— Он не должен знать. Что хорошего, если ребенок будет желать недостижимого?
— Человек сам определяет свою судьбу и может стать таким, каким хочет.
— Может быть, но мальчик никогда не узнает. Ты уже поклялся в этом, Leone[6] — для выразительности Маддалена употребила старое прозвище, вероятно, чтобы напомнить о его репутации.
Цыганка повернула голову и что-то тихо сказала на своем родном языке.
Некоторое время были слышны только потрескивание жаровни да тихая, далекая песня. Затем из темноты появился маленький мальчик. На вид ему было лет пять, как и сказал Аристо, и когда малыш встал рядом с Маддаленой, у Данте перехватило дыхание. Ему показалось, что перед ним пяти-шестилетний Джулиано де Медичи.
Страшное волнение охватило Данте. Мальчик был так же красив, как Джулиано, даже еще красивее.
— Родриго, пожелай доброго вечера il principe, — мягко сказала бабушка.
Мальчик смотрел на раскаленную жаровню, длинные ресницы отбрасывали тень на нежную кожу.
Затем он медленно поднял глаза на гостя. Даже в полумраке Данте заметил, что глаза у него голубые, как лазурит, такие же, как у Маддалены. Под копной непослушных волос черты лица несли ту ясную красоту детства, которая обещала еще больше расцвести в зрелом возрасте.
«Должно быть, его мать была потрясающая красавица», — подумал Данте. Неудивительно, что беззаботный весельчак Джулиано любил ее… одну ночь или дольше.
— Buona sera[7], principe, — робко пробормотал мальчик, чертя босой ногой узор на коврике. Но его глаза с любопытством смотрели на принца.
— Buona sera a te, — ответил тот, с трудом приходя в себя и улыбаясь. Он протянул руку. — Подойди ближе, nino, чтобы мы могли получше познакомиться… si?
Глава 1
— Пронзи его!
Укрывшись за деревьями, Родриго да Валенти наблюдал за происходящим на поляне. Опасаясь, что не сможет ускользнуть незаметно, он в то же время не мог оторвать глаз от захватившего его зрелища.
Два юноши, оба немного старше, чем он сам, один с волосами светло-каштанового цвета, другой — блондин, упражнялись в фехтовании, том самом искусстве, которое так привлекало Родриго. То самое искусство, овладению которым il principe часами обучал его за пределами табора. Но здесь… здесь перед ним соревновались юноши, совершенно не подозревавшие о его присутствии, мастерски владевшие и техникой, и стратегией. Очевидно, сыновья аристократов. А потому, несомненно, одни из лучших фехтовальщиков.
Двое детей помоложе — мальчик и девочка — наблюдали за поединком и подбадривали сражающихся.
— Проткни его, Марио! — снова воскликнул мальчик.
Родриго машинально перевел взгляд на девочку в ожидании ее возгласа.
Но так и не расслышал, что именно она сказала, — только звук приятного, мелодичного, ангельского, по его представлению, голоса донесся до него.
На какое-то время он замер, забыв о соревновании и глядя только на девочку, на
