ты почему-то обвиняешь этого мальчика! — мать покачала головой. — Надеюсь, только волнение заставляет тебя упорствовать в твоем суждении о человеке — и целом народе, — о котором ты ничего не знаешь. И вспомни, именно его бабушка спасла Аристо, А теперь, думаю, тебе надо пойти в часовню и помолиться за спасение души Марио, — Каресса встала, — и за умение проявлять в жизни любовь и терпимость, чему мы с отцом пытаемся тебя научить.
Она смотрела, как Джульетта неохотно прошла через двор. Каресса знала, несмотря на склоненную голову и показную покорность дочери, та борется с природным упрямством, доставшимся в наследство от предков.
Каресса была рада, что Родриго покидает Италию, хотя это, как считает Данте, причиняет ему боль. И дело не только в безопасности Родриго — время залечит страдания Джульетты, рассеет гнев.
Каресса знала: нравится это Джульетте или нет, когда-нибудь Родриго да Валенти войдет в ее жизнь благодаря Данте и его обещанию Маддалене.
А возможно, и по причине, более близкой сердцу ее мужа теперь, когда Марио ди Корсини мертв.
Глава 2
Скоро, Джульетта. Скоро у тебя будет муж.
Эти слова колоколом звучали в голове Джульетты, острыми кинжалами терзали сердце и только подчеркивали тот факт, что ей уже семнадцать — время замужества прошло, а у нее все еще нет мужа. И вообще, приближается тот возраст, когда кое-кто начнет считать ее почтенной матроной.
Мама в первый раз вышла замуж, когда ей уже исполнилось семнадцать.
Да. Но мама — женщина спокойная, она смиренно принимает все, что дает жизнь… и делает то, что ей велят. Мама никогда не уходила в монастырь.
— Я не мама! — сама себе сказала девушка.
Что делает с ней отец, разочарованно подумала она. Или он намеренно унижает ее? Наказывает за какой-то грех, который его дочь невольно совершила?
Солнце село, и звездное небо напоминало узорчатый гобелен. Яркая, полная луна сияла, как новенький флорин. В ее ровном свете все различалось совершенно отчетливо.
Джульетта огляделась. Она стояла в самом темном месте, прижавшись к внешней стороне крепостной стены. Уже несколько месяцев она не уходила из дома тайком — наверное, переросла эту потребность.
Никакой опасности нет, убеждала себя девушка, она уже взрослая и имеет право уходить, когда ей хочется.
Нет у тебя такого права, говорил здравый смысл. Ты не замужем, значит, тобой распоряжается отец.
— И посмотри, куда это тебя завело, — с горечью пробормотала она. — Как переспелая олива, только и жду, что меня сорвут раньше, чем я упаду на землю и высохну.
Чтобы не дать эмоциям окончательно овладеть ею, Джульетта стала обдумывать свой побег. Еще раз попыталась вглядеться во тьму. Поблизости никого не было. По крайней мере, с этой стороны замка. Лес манил ее, бриз дышал листвой, полный ночных ароматов. Ухала сова.
Запоздало пожалев, что не надела более темную одежду, Джульетта осторожно покинула свое убежище у стены и побежала к лесу. Она пойдет в монастырь Санта-Лючия и посоветуется с монахинями. А заодно получит несколько часов свободы, сбежит от пустых обещаний отца, звенящих в голове.
Ее внимание привлекло пение, доносившееся с восточной окраины земель Монтеверди. Она ощутила слабый запах дыма. Вылазки в лес с Бернардо и Никко давно прекратились. Бернардо женат, а Никко слишком хитер, чтобы дурачиться. Да и потребность в таких прогулках с возрастом как-то ослабела, хотя и не исчезла вовсе. Ни в коей мере.
Монастырь находился на окраине городка Верди, к востоку от замка. Когда цыгане были в этой части Тоскании, то останавливались между замком и монастырем. Запах костра свидетельствовал, что сейчас они здесь.
Перед глазами возник образ Валенти, хотя до этого она не думала о нем. Память сохранила только непокорные черные волосы и необычные для Zingari глаза. Чем необычные, она не помнила.
Джульетта не видела его и ничего не слышала о нем с того трагического дня шесть лет назад. Он просто исчез, и отец никогда не упоминал о нем.
Внезапно вспыхнувшее любопытство подтолкнуло ее на звуки песни, собственные проблемы отступили на задний план. Раньше она никогда не была среди Zingari, никогда не видела, как те живут, и, если уж на то пошло, и самих никогда не видела, кроме Аристо и мальчика Валенти. Девушка, конечно, слышала о Маддалене и ее магии. Но отец сказал, что каких-то особенных способностей у Маддалены не больше, чем у него самого, а слухи о ней основаны на невежестве и страхе. И вообще, ведьм нет, сказал он дочери.
Чтобы отдышаться, Джульетта замедлила шаги. Ветки и колючки цеплялись за платье, путали волосы. Через листву кое-где пробивался лунный свет, так что, если идти не спеша, то путь найти можно.
Деревья вдруг расступились, и девушка оказалась на краю большой вырубки. Остановившись у огромного дуба, опять пожалела, что не оделась в темное, да и туника Никко с короткими штанами в лесу не помешали бы.
Большинство Zingari сидели у костров, оживленно разговаривая и жестикулируя. Несколько женщин убирали остатки ужина, два мальчика в цветных туниках и мешковатых бриджах дразнили дворняжку, перебрасывая над головой собаки мяч.
Интересно, которая из женщин Маддалена, подумала Джульетта, но тут ее внимание привлек один из мужчин.
Ему было лет двадцать пять или двадцать шесть. Он сидел у костра, скрестив ноги, недалеко от того места, где стояла Джульетта. Склонив темную голову, он перебирал струны лютни длинными пальцами. Это еще не была музыка, цыган просто проверял инструмент. По мере того, как игра становилась уверенней, всякая деятельность вокруг него прекратилась, голоса стихли. Внимание окружающих переключилось на музыканта, и тогда мужчина запел, аккомпанируя себе на лютне.
По какой-то необъяснимой причине Джульетта не могла отвести от него взгляд, полностью захваченная голосом и музыкой… и чем-то еще.
Певец обладал глубоким и сильным голосом, слова и музыка сплетались в чудесную мелодию. Язык, на котором он пел, не был ни итальянским, ни цыганским. Скорее, французским, его Джульетта знала поверхностно, да и мелодия была незнакома ей. Однако и музыка, и искусство исполнителя были прекрасны.
Джульетта восторженно следила, как его пальцы перебирают струны, как любовно музыкант держит инструмент. Когда через некоторое время певец поднял голову, у девушки сжалось сердце и пересохло во рту — настолько великолепен был профиль, который она увидела.
Он пел, глядя в ночь, и все это — незнакомый, но привлекающий профиль, сильные ясные линии шеи и подбородка — пробудило в сердце Джульетты странные, но глубокие желания. Она оставалась на месте, абсолютно очарованная и мужчиной, и его музыкой.
Его короткие волосы едва прикрывали уши, платье, более простое по фасону и цвету, чем у большинства цыган, среди которых он сидел, — скромная туника из светлой ткани и темные короткие штаны. Однако он чувствовал себя легко и уверенно, как среди своих.
