слегка задыхаюсь.
— И то, и другое, — ответил он. — Впрочем, как мне кажется, удовольствия слишком много не бывает.
Он продолжал касаться моей руки и делал это как-то чересчур профессионально — другого слова не подберу. Да, этот парень, несомненно, был профессионалом высокой пробы, но вот только в чем? Это я и хотела бы выяснить.
— Сколько вы еще здесь пробудете? — спросила я.
— Сколько потребуется для дела, — ухмыльнулся он. Я заметила, что невдалеке от нас появился Бруно и рядом с ним Винсент. Краем уха услышала слова шефа и поняла: он ругает охранника за то, что тот не забрал у клиента оружие на хранение.
Не знаю, слышал ли это итальянец, но в это же время он сказал мне:
— Я должен идти. Хотелось бы, пока я в вашем городе, увидеть вас еще. Мне нужен кто- то, кто показал бы мне местные достопримечательности. Если они есть.
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— Их здесь сколько угодно. Выше крыши. Только по ночам, — продолжала я, — у меня работа. И потом, я не привыкла общаться с людьми, чье имя мне неизвестно. Не говоря обо всем прочем.
Музыка вновь заиграла, оповещая о начале следующего номера. Мой собеседник отвернулся, его внимание привлекло появление на сцене Фрости Лике. На ней были прозрачный пеньюар и домашние туфли из кроличьего меха. Волосы заплетены в две светлые косички, в руках она держала плюшевого медведя. В общем, такая милая крошка, собирающаяся лечь в постельку с любимой игрушкой. Ко всему еще она сосала большой палец свободной руки. Ну прямо невинное дитя из силикона. В какие только места его не впрыскивают в наше время!
Красавчик вновь повернулся ко мне, его пальцы тронули мою руку, я опять ощутила жар чуть ли не во всем теле.
— Зовут меня Алонцо Барбони, — небрежно произнес он. — К вашим услугам. — Прямо как на званом вечере.
Прекрасно воспитан, ничего не скажешь. — Я из Нью-Йорка, — добавил он. — Занимаюсь страхованием.
Ну да, как же, подумала я. А я — продажей дамского белья.
Музыка продолжала греметь, Фрости продолжала изображать жутко испорченного ребенка — по-честному говоря, совсем неплохо, но уж очень противно. Вот она, двигаясь по сцене, приблизилась к нашему столику, мы встретились глазами, она самодовольно ухмыльнулась, задержала взгляд на мистере Барбони (так он себя назвал) и на какое-то мгновение замерла. На лице появилось тревожное выражение. Я взглянула вбок на Барбони — его взгляд, так мне по крайней мере показалось, выражал презрение и злость.
Когда Фрости возобновила танец, она споткнулась, сбилась с ритма. Свой номер гастролерша завершила вяло, намного хуже, чем начала.
— Вы ее знаете? — спросила я.
— По существу, нет, — лениво ответил он.
Под его взглядом у меня прямо спина похолодела. Подозрение возникло само собой, без моего участия. Внутри что-то говорило: не лезь, не вникай, оставь все как есть! Но искушение было сильнее, мой рот сам собой раскрылся, и я брякнула:
— Вы так же подействовали недавно на бедную Винус Лавмоушн, помните?
У него сузились глаза.
— О чем вы говорите? Но я уже перла напролом.
— Могу объяснить. И та, и другая, Винус и Фрости, приглашенные в наш клуб порнозвезды… И я подумала… Возможно, вы их всех так не любите, что они это чувствуют… Или вообще вы не любите… женщин.
Я поняла, что слегка зарапортовалась, сбилась, и, чтобы окончательно не проиграть в собственных глазах, нашла в себе силы посмотреть на него зазывным взглядом, обещавшим нечто в ближайшем будущем.
Парень откинулся на спинку стула, протянул руку, медленно провел пальцами по моей щеке и шее. Это было нечто, не предусмотренное правилами поведения, и Бруно имел все основания сделать клиенту соответствующее внушение, однако мой взгляд остановил нашего блюстителя нравов.
Как раз в тот момент, когда пальцы Алонцо Барбони еще блуждали по моей шее, в зал вошел Джон Нейлор. Боже, мелькнула у меня пугающая мысль, он вошел в зал и тем самым вышел из моей жизни! Ведь он увидел, как этот тип ласкал меня.
Вообще-то у нас с Нейлором существовало неписаное соглашение по поводу моей работы. Он понимал особенности этой профессии, знал мои обязанности и верил — надеюсь, верил, — что я не выхожу за рамки приличий, не отношусь всерьез к интересу, проявляемому ко мне клиентами, и тем более к их откровенно грубым порой предложениям. Он знал и верил, что я позволяю только смотреть, но не прикасаться к себе, а тут увидел, как я сижу за столиком клиента и тот меня откровенно трогает.
Не знаю, сколько времени Нейлор смотрел на нас и к какому заключению пришел. Хотя что тут можно было подумать, кроме одного: я подлавливаю наиболее богатых и щедрых… Однако такое можно было решить, только если он мне вообще не верил. Но ведь он же верил…
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове. Я с запозданием припомнила, что стоявшие неподалеку Бруно и Винсент старались привлечь мое внимание, как только Нейлор возник в дверях: охранник — хмыканьем, босс — кашлем, но я не обратила никакого внимания на явные признаки их внезапной общей простуды.
К тому времени, когда я чуть-чуть опомнилась и начала что-то соображать, Нейлор уже выходил из зала. Сначала я подумала побежать за ним, но тут же остановила себя: разве это не будет лишним подтверждением моей вины? Тем более он сейчас скорее всего в бешенстве, и лучше подождать, пока остынет.
— Ваш знакомый? — услышала я голос Барбони. Он кивнул в сторону двери.
Открывая ее, Нейлор обернулся. Вот и все, мелькнуло у меня. Как быстро и просто в этой непростой жизни…
— Что? — ответила я мистеру Барбони. — А… Нет, я не знаю этого человека.
Глава 15
Я оказалась типичной предательницей. Хуже того — Иудой. В течение нескольких месяцев… целую вечность… уверяла себя и давала понять другому человеку, что люблю его, люблю по-настоящему. Сама верила и не верила в это: таким чудом казалось мне мое собственное чувство и его ответное… И вот теперь, в один миг, всему конец. Как уже бывало в моей жизни…
Думая обо всем этом, я продолжала выполнять свой план в отношении красавчика, для чего, продолжая разговор, не сводила с него зазывного, заинтересованного взгляда и все больше нравилась самой себе в роли начинающего детектива.
Мне казалось, я уже достаточно отчетливо представляю, к какому типу людей можно его отнести: крепкий орешек, соблазнитель по натуре, абсолютно аморален и все такое. В былые дни, в Филадельфии, я нагляделась на таких субчиков. Чего стоит хотя бы последний из этой серии — “холостяк” Тони, с которым у меня была достаточно долгая связь. У него оказались жена и целый выводок детей, и он оставил меня с носом и ребенком. То есть ребенок так и не появился на свет — возможно, оттого, что я слишком сильно горевала. Из-за таких вот типов, как Алонцо Барбони и лжехолостяк Тони, я и рванула из Филадельфии и кантуюсь теперь в Панама-Сити, где мне так повезло и я нашла порядочного человека, которого только что,
