хрипевшего и дергавшегося, потом снова на Схимника, поправлявшего свое причудливое кольцо, и вжалась в покореженную дверцу машины. Хуже всего было не то, что только что произошло, не кровь, не Чалый, хрипящий с разбитым кадыком, а то, что Схимник расправился с обоими парнями, сохранив все то же равнодушно-сонное выражение лица, словно он не людей убивал, а рвал ненужные бумажки. Только под конец на его лице мелькнуло какое-то иное и, может, оттого странное выражение — то ли досады, то ли злости, то ли холодной, угрюмой боли… но оно тут же исчезло, затянувшись спокойствием, как затягиваются следы на мокром песке.
— Я дико извиняюсь, — сказал Схимник и развел руки в стороны в дружеском жесте. На его правой ладони и пальцах блестели несколько влажных пятнышек. — Дисциплина ни к черту, а без этого в нашем деле нельзя. А мне дают каких-то дебилов и хотят, чтобы я с ними выполнял работу качественно. Ну не смешно?
— Не смешно, — отозвался Слава, — странно. Странно, что человек вроде бы с мозгами только что свалял такого дурака.
— Да, — произнес Схимник задумчиво, и на секунду Наташе показалось, что он вовсе и не слышал того, что ему сказал Слава. — Ну, что ж поделать. Во всяком случае, теперь мы одни и можем нормально поговорить. А об этом давайте забудем, договорились? Я забуду про Ганса, вы забудете про них. Так, неурядицы. Маленькие домашние проблемы, которые я решу сам.
— Ни хрена себе домашние проблемы! — пробормотал Костя, осторожно наблюдавший за происходящим из окна «спортиджа», приподнявшись на руках. — Парню не помешал бы курс лоботомии.
Он осторожно передвинулся, вслушиваясь в урчащий двигатель джипика, потом начал переползать к сиденью водителя, аккуратно и очень медленно протаскивая тело и неподвижные ноги в проем между креслами, бормоча про себя: «Только не заглохни, мой хороший, только не заглохни», — относя слова не только к двигателю, но и к самому себе. Услышав легкую трель телефона на улице он замер, потом пополз дальше.
Не опуская пистолет, Схимник вытащил из внутреннего кармана телефон, коротко сказал в него «да?» и сразу помрачнел, потом заговорил быстро и отрывисто:
— Да. Нет, не знаю. Сему и Чалого я в Ялту отправил, так что позже уже сами подъедут, если не найдут. Нет, в поселке взяли. Вы где? Куда? Да, только пока не видно. Да, может и ошибся. Все, давай!
Он спрятал телефон, внимательно посмотрел на Славу, потом на Наташу, и она тут же отвела глаза, не желая больше видеть то, что уже видела раньше.
… темные волки…
— Сначала дело сделаем, потом пообщаемся, — сказал он отрывисто. — Видишь, Вячеслав, сосенки вон там? Давай-ка, берика за ноги одного из наших общих друзей и волоки — сил у тебя хватит, парень ты немелкий. Помог бы, да при других обстоятельствах, так что извини.
Слава взглянул на него, на пистолет, на Наташу, потом на Сему и пожал плечами.
— Отчего же, раз так просят, — пробормотал он, направился к телу, оглядел его, потом наклонился, схватил Сему за вытянутые руки, напрягся, крякнул и поволок в сторону леса. Схимник подошел к Наташе, взял ее за плечо и повел было за собой, но она, резко дернув плечом, сказала:
— Я пойду сама, никуда не денусь, только убери, пожалуйста, руку!
— Понимаю, — Схимник усмехнулся, — грязные конечности убийцы, обагренные кровью. Нет, стой, дальше идти не надо, друг твой и без нас справится и, что примечательно, никуда не денется — верно?
Они остановились перед бампером «спортиджа», и Наташа, осторожно придерживая правой рукой левую, в которой скрежетала зубами свежая рана, хмуро наблюдала за удаляющимся в темноту Славой и подпрыгивающими на холмиках и вросших в землю камнях ногами Семы, обутыми в грубые черные ботинки. Она радовалась, что не видит его лица — голова Семы запрокинулась, открыв щетинистый подбородок — и сейчас светловолосый казался просто большой страшной куклой, которую волокут за ненадобностью на свалку. Слава исчез в темноте среди деревьев, и Наташа отвернулась, глядя вдаль, на уходящую в бесконечность темную ленту шоссе — безнадежно пустынную ленту, потом взглянула на часы — время приближалось к пяти. Только сейчас она осознала, что с того момента, как она подошла к дому Ковальчуков, прошло всего лишь чуть меньше шестнадцати часов. Это казалось невозможным — должно было пройти не меньше нескольких сотен лет.
— Что потом? — спросила она, избегая смотреть на Схимника.
— Потом чуток покатаемся. Один человек хочет тебе помочь.
— Помочь мне? В чем?
— Ты же сама видишь — с твоими людьми несчастья происходят. Неправильно ты что-то делаешь. Но есть человек, который знает. Он сможет научить тебя, как это делать правильно, и ты сможешь работать в полную силу. Вместе с ним ты сможешь по-настоящему помогать людям, и больше никто не умрет.
— Насчет того, что никто не умрет, он особо подчеркнул?
— Да, верно.
— А если я не поеду с тобой? — Наташа подняла голову и встретила сонный взгляд Схимника. Он достал сигарету и, помяв ее в пальцах, сказал:
— Боюсь, это невозможно. Тебе придется поехать — и тебе, и твоему приятелю.
— Как вы убили моих… — она запнулась, — моих знакомых, вот что мне непонятно? Сейчас-то ведь ты можешь сказать — я же все равно никуда не денусь. Я не понимаю.
— Сказал бы, но не имею к этому отношения. Мое дело — приехать, найти, забрать, передать на словах… Я уже сказал: я — человек подневольный. Я знаю одно — в том, что случилось с этими людьми, виновата ты, потому что в чем-то переоценила себя. Но в чем… как — ничего не знаю.
— Ну, что ж ты так стоишь, Натаха! — прошипел Костя, наблюдая за ними сквозь лобовое стекло. — Он хорошо стоит, а ты плохо! Отойди же в сторону, отойди! Ну, вот, еще один тащится!
Вернулся Слава, слегка пошатываясь и разминая руки. Он подошел к Чалому, уже переставшему хрипеть, обошел его, внимательно разглядывая, потом пробурчал:
— Слушай, мужик, может с этим-то поможешь? Как мне одному-то такого борова тащить?!
— Ничего, справишься, — отозвался Схимник. — Только прячь получше, учти — мне хорошо — и вам неплохо. И веди себя разумно, не забывай, что тебя здесь ждут.
Слава пожал плечами, провел тыльной стороной ладони по разбитой губе, ухватил Чалого и с большим усилием поволок его массивное тело к соснам. На полдороги он остановился и крикнул:
— Слышь, Схимник, может сделаешь одолжение, скажешь, как ты нас вычислил?!
— Вернешься, скажу, — ответил Схимник и снова повернулся к Наташе. — Ну, так что? Мы больше не юлим, едем спокойно, общаемся спокойно — ты и Вячеслав?
— А ты…
— А я не ищу твою мать, как мне было сказано — в придачу.
Наташа поникла.
— Ну, что, договорились?
— Договорились. Ну, а тебе-то это зачем? Слушай, ты ведь знаешь, кто я, верно? Когда я на тебя смотрела, ты знал, к а к я смотрела. Ты знаешь, кто я. Как же так могло получиться, подневольный человек? Кто твой хозяин?!
