Белый кабинет, стеклянный шкафчик, клеенчатая кушетка. Прямо напротив — стол, за ним — врач. Такие считаются роковыми красавцами: черные волосы, гладко выбритое мужественное лицо, сине-зеленые прозрачные глаза, в которых можно утонуть. Единственное, что портило красавца — его верхние веки едва доставали до края радужной оболочки, и от этого взгляд казался слегка безумным…
Мэг — в смирительной рубашке, запеленатая как младенец — сидела перед ним.
Это был дурдом, психушка. Ее привезли сюда как больную. Ох, господи! Это не укладывалось в голове!
…Ее только что раздели догола, отобрали все вещи, осмотрели… И все это проделывалось так, как будто она не была человеком, как будто трое здоровых санитаров и медсестра с толстым, пыльным от пудры лицом всего лишь играли с ней, словно с куклой.
Как только с нее сняли наручники, она попыталась было вырваться, убежать… Ловко заехала одному из санитаров в красную раскормленную рожу, врезала другому… Но вскоре в приемный покой прибыли еще санитары с серыми шерстяными одеялами в руках. Загнав ее в угол, они накинулись на нее, и через несколько секунд ее уже поставили на ноги — бледную, испуганную, с туго прикрученными к телу руками, — и доставили в этот кабинет.
Мэг чувствовала себя пойманным животным. Злость сотрясала все ее тело, и одновременно дикий страх леденил душу: как так — она попала в психиатрическую лечебницу? Она — умница-красавица Маргарита? Та, которая нравилась столь многим мужчинам, чьи мозги работали лучше многих и многих…
— Ну что, вы немного успокоились? — тихо осведомился доктор и, не дождавшись ответа, сказал: — Тогда давайте знакомиться. Я — главный врач этой больницы, Наветный Валентин Валерьевич. А вас как зовут?
— Вы что, не понимаете, что я абсолютно нормальна?! — прошипела Мэг сквозь зубы. — Почему меня привезли сюда?! Неужели слова Волкова достаточно, чтобы упечь здорового человека в дурдом?!
Валентин Валерьевич вздохнул.
— А вы не находите, что здоровые люди обычно отвечают на вопросы? Хотя бы просто из вежливости…
«Ох, черт… — Мысли Мэг путались. — Надо и вправду отвечать, а то он подумает бог весть что».
— Меня зовут Маргарита Александровна Науменко. Что еще вы хотите узнать?
Доктор радостно улыбнулся.
— Ну вот и отлично! Вы уже идете на контакт. Что ж, тогда давайте продолжим беседу. Есть ли у вас какие-либо жалобы?
— Если я скажу, что у меня есть жалоба на вас, это поможет?
— Нет, конечно. Тем более, что жалобы такого рода я слышу минимум раз сто на дню. Меня больше интересует ваше здоровье. Мне кажется, вы серьезно сдали за последнее время, Маргарита Александровна. Нервы стали пошаливать, голова разламывается, сон плохой… Разве не так?
Мэг смотрела на него затравлено.
— Это еще не признак душевной болезни!
Но вопреки ее ожиданию Валентин Валерьевич тут же с ней согласился:
— Конечно. Я и не стараюсь подогнать факты под действительность. Мы просто изучаем то, что с вами произошло.
Под его странным, безумным взглядом Мэг невольно вжалась в спинку стула.
— Я не понимаю, о чем вы говорите!
— Серьезно?
Нагнувшись, Валентин Валерьевич выудил из нижнего ящика стола объемную папку. Подшитые бумаги зашелестели под его пальцами…
— Последнее время вы работали в «Промхолдинге» в качестве секретаря-референта, так? Но видимо пребывание в этой компании оказало слишком сильное давление на ваши и без того расшатанные нервы. Вот это досье, — он показал на папку, — передали мне из службы безопасности «Промхолдинга». Они внимательно присматривались к вам и, в конце концов, были вынуждены доставить вас в наше заведение. К сожалению, у вас серьезные проблемы со здоровьем, Маргарита Александровна.
— Какие?! — Мэг уже просто не могла сдерживать себя.
Валентин Валерьевич поднялся со своего места и подошел к ней почти вплотную. У него был особый запах — не поймешь, то ли лекарства, то ли какой-то странной туалетной воды.
— Первейший признак душевного нездоровья — это когда человек отстраняется от общения с себе подобными, — проговорил доктор, глядя ей прямо в глаза. — Больной начинает заниматься самокопанием, ему кажется, что в мире происходят какие-то странные события, которых он не может объяснить…
От его слов у Мэг похолодело в груди.
— Потом он как бы находит объяснение всему происходящему. Он может решить, что он просто гений, или же внутри его развивается какая-то таинственная болезнь, или же у него есть особая миссия на этой земле. Вариаций множество. Кстати, одна из самых любопытных, это когда больной начинает думать, что он является секретным агентом спецслужб… Но это ни что иное, как обыкновенный бред.
— Это не может быть бредом! Я не…
— Зачастую люди даже не подозревают, что они больны, — мягко перебил Мэг доктор. — Например, такое серьезное заболевание как параноидная форма шизофрении вообще отличается высокой структурированностью бреда. Человек ведет себя нормально во всех ситуациях, если они не касаются его больной темы. Бывает и так, что у него имеется целый букет бредовых идей: например, идея ревности, в сочетании с идеей великой миссии и манией величия. При всем при этом больной уже перестает понимать, что является правдой, а что всего лишь пригрезилось ему. У него возникают ложные воспоминания, и он на полном серьезе считает, что с ним происходило то-то и то-то… Но на самом деле не было никаких секретных заданий, не было никаких заказных убийств и расследований… Была тяжелая психическая травма, которая привела к затяжному расстройству, сопровождаемому повышенной агрессивностью, псевдовоспоминаниями и галлюцинациями…
— Вы все это подстроили! — вне себя воскликнула Мэг.
Этого просто не могло быть! Да, она расстроена, да, у нее затяжная депрессия… Но она не сумасшедшая! И ее воспоминания не ложны! Она просто не смогла бы придумать каждый день работы в Структуре!
— Я не знаю, чего вы хотите этим добиться, — проговорила она, тяжело дыша. — Но передайте своему хозяину Волкову, что он меня подобными трюками не запугает. Руки коротки! Он вам платит, за то, чтобы вы убеждали людей в их сумасшествии…
Она рванулась изо всех сил, пытаясь высвободиться из смирительной рубашки…
Валентин Валерьевич покачал головой.
— У вас еще и мания преследования. Совсем плохо. Знаете, чем отличается бред от обыкновенной человеческой ошибки? Здоровому человеку можно объяснить, что он заблуждается. Больной же не слушает никаких убеждений. Он свято верит, что он прав и никакими доказательствами его не проймешь. Но мы попытаемся сделать все, что только можно.
Вернувшись к своему столу, он нажал на кнопку звонка. В дверях тут же появилась давешняя толстая медсестра.
— Марья Ильинична, запишите, пожалуйста… Раствор аминазина внутримышечно…
