— А как бы вы себя чувствовали на моем месте? — прошептала она, не поднимая глаз. — Вас прислали, чтобы вы проконтролировали ход событий? Что ж, можете сообщить Максиму Евгеньевичу, что с ума вы меня пока еще не свели.
Матвеев молчал. Мэг чувствовала на себе его взгляд — тяжелый, мрачный, жгучий… Когда-то она мечтала вцепиться ему в рожу и располосовать так, что и мама родная не узнает. Сейчас, пока они одни, самое время, чтобы осуществить задуманное… Лучшего случая ей и не представится. Но чувства враз покинули Мэг. Осталось только какая-то слабость и безразличие. Пусть она уже никогда не выйдет отсюда, пусть Матвеев сейчас доложит Валентину Валерьевичу об ее состоянии, и ее вновь потащат в наблюдательную палату.
— Послушайте, Маргарита, — вдруг произнес Матвеев, — я приехал, чтобы забрать вас.
— Что?! — Мэг подняла голову.
Игорь старался не глядеть на нее, глаза его бегали, и вообще весь вид был какой-то напряженный и взволнованный.
— Волков хочет, чтобы вы вновь приступили к работе.
«После всего, что он со мной сделал?!» — хотела было выкрикнуть Мэг. Но вовремя пресеклась. «Так, девочка, тихо, — попыталась она совладать с собой. — Твое дело выйти отсюда, а уж под каким предлогом — дело десятое».
Все обрушилось на нее слишком внезапно и совсем не с той стороны, с какой ожидалось.
— Так ведь Валентин Валерьевич ни за что меня не выпишет! — проговорила она растерянно. — Он считает меня законченной психопаткой!
— Никто вас никем не считает… В этой клинике работают одни из самых лучших врачей. Вы что, думаете, что смогли бы их обмануть?
— Но как же…
Мэг закрыла лицо ладонями. Этого не могло быть! Валентин Валерьевич с самого начала знал, что она здорова? Но тогда почему он прекратил пичкать ее аминазином?!
Ответ лежал на поверхности: у него не было цели свести ее с ума. Он просто лечил ее от нервной истерии, в которую она впала после огневского юбилея. Но ведь тогда получается, что и Волков вовсе не намеревался лишить ее рассудка!
— Все документы уже у меня, — произнес Матвеев, поднимаясь. — Сейчас вам возвратят ваши вещи… Спускайтесь вниз. Я подброшу вас до дома.
Все еще ничего не понимая, Мэг кивнула. По какой-то прихоти судьбы ее выпускали из больницы, и она не намеревалась оставаться здесь ни минуты.
* * *
Серебристый матвеевский «Мерседес» несся по дороге. Солнце кувыркалось в яркой синеве, со всех крыш текло, транспорт буксовал на разъехавшихся колеях. С замиранием сердца Мэг присматривалась ко всему этому великолепию, осторожно гладила шелк своего красного платья, которое ей вернула Марья Ильинична… Мэг чувствовала себя заново рожденной, и в то же время не могла поверить, что все происходящее с ней — реальность.
Волков решил «помиловать» ее… Соскучился или же решил вновь прибегнуть к ее услугам? Он что, и вправду считает, что она станет служить ему верой и правдой?
Мэг попыталась прикинуть, как ей быть. Конечно, первым делом она должна предупредить Структуру… Наверняка Сергей Иванович до сих пор не знает о предательстве ее напарницы. Скорее всего, Инга поставляет ему какую-нибудь лажу и выдает ее за вести от Мэг.
А что же делать после этого? Действительно пуститься во все тяжкие и отомстить и Волкову, и Валентину Валерьевичу, и Матвееву? Или же все оставить так, как есть?
— Помните, когда мы ехали с вами в «Бизон», я посоветовал вам исчезнуть? — вдруг заговорил с ней Игорь. — Теперь вы понимаете почему?
Мэг повернула голову.
— Что?
— Вас выпустили из больницы с желтой справкой, — продолжил он, — и поставили на учет как психически ненормальную. Надеюсь, вы осознаете, что до тех пор, пока вы продолжаете общаться с Волковым, он будет шантажировать вас? В любой момент он может снова засадить вас в психушку.
Мэг ошарашено смотрела на него.
— Зачем вы говорите мне все это?
— Затем, что вам надо немедленно исчезнуть из города и спрятаться так, чтобы Максим никогда не смог вас найти.
До Мэг с трудом доходило, что он не шутит.
— Какого черта… То есть… Зачем вам нужно предупреждать меня?! — воскликнула она, совершенно растерявшись. — Вы же всю жизнь меня ненавидели!
Матвеев криво усмехнулся.
— Это вы ненавидели меня и отчего-то полагали, что я отвечаю вам взаимностью…
— Я не понимаю…
— Считайте, что я сочувствую вам или что-то вроде того…
* * *
Матвеев довез ее до подъезда, помог выйти из машины. Придерживая подол платья, Мэг поднялась по ступенькам крыльца…
— Ваша машина у вас под окнами, — сказал на прощание Матвеев. — С ней все в порядке. Обещайте, что уедете из города!
Мэг обернулась, кивнула.
Испуганные мысли метались у нее в мозгу: «Какого черта ему от меня надо? Он что, хочет избавиться от меня и поэтому выдает себя за эдакого благодетеля?»
…В родном подъезде все так же носились сложные кулинарно-мусорные ароматы, все так же темнела на стене надпись, сделанная маркером: «Гена лох!»… Боже, как все это было знакомо! На мгновение Мэг забыла и о Матвееве и вообще обо всем на свете. Она была дома… И от этого хотелось то ли засмеяться, то ли заплакать…
Она поднялась к почтовым ящикам, вскрыла свой. Так и есть: все битком забито. Рекламные газеты, объявления, счета за квартиру… И вдруг среди прочих бумаг, она заметила узкий листок бумаги, вырванный из фирменного блокнота «Промхолдинга». На нем рукой Волкова было нацарапано несколько строк:
«Думаю, вы захотите со мной встретиться. В любом случае не стесняйте себя. Буду крайне рад вас видеть».
Как всегда Максим Евгеньевич действовал в своем амплуа: напускал всякого тумана и загадочности, как будто ему известно наперед все будущее.
Мэг скомкала записку. Все возвратилось на круги своя. Волков не даст ей жить спокойно, в этом можно и не сомневаться. Да и она не простит ему полутора месяцев заключения в психушке.
В таких войнах не бывает перемирия. Ну что ж, он сам отрезал ей все пути к отступлению…
* * *
В ее квартире стоял запах давно покинутого людьми помещения. Все осталось так, как и было: на полу валялась Волковская книга о предателях, в кухне все еще темнела разводами засохшая кровавая надпись… Мэг оглядела карнизы, потолки, розетки… Где-то тут должны быть спрятаны видеокамеры. Ну да ничего — она найдет все позже, а сейчас у нее есть дела
