лоскуток, я займусь с тобой любовью.
Сердце Тесc бешено запрыгало в груди, соски внезапно отвердели и заныли, пламя между ногами разгорелось жарче, чем раньше.
Она глядела на смуглое лицо Николаcа. Множество разнообразных чувств раздирало ее. — Лаская взглядом его чувственную нижнюю губу, она, задыхаясь, спросила:
— А что, если я не хочу заниматься с вами любовью? Что тогда?
Николаc не лгал, когда говорил, что он так же пьян, как она.
Словно сквозь туман он удрученно смотрел на девушку, пытаясь подобрать подходящий ответ. Что, черт возьми, будет он делать, если она откажется заниматься с ним любовью? Никогда в своей жизни он не брал женщину силой, не собирался и сейчас соблазнять эту маленькую обольстительную сирену против ее воли, несмотря на то что инстинкт приказывал ему поступить наоборот.
— Думаю, — с усилием и с очевидной неохотой произнес он, — что тогда ты уйдешь, и мы не станем любить друг друга.
Но мысль о том, что она не будет заниматься с ним любовью, что никогда не узнает, каково будет лежать в его объятиях и ощущать его сильное тело, вдруг показалась Тесc настолько мучительной, что она поняла, что не вынесет этого. Ей казалось, что она всю жизнь ждала его, жаждала его поцелуев, мечтала быть в его власти, поэтому невозможно было даже думать о том, чтобы откладывать хоть одно мгновение. :
Со страстью, поразившей их обоих. Тесc обвила руками его шею.
Обрушив на его лицо дождь нежных, мучительно-сладостных поцелуев, она прошептала:
— Тогда, я думаю, мне лучше остаться, не так ли?
Глава 6
Николаc не то застонал, не то засмеялся и, подхватив Тесc на руки, отнес ее к постели, которая словно приготовила им свои объятия. Они погрузились в ласковую мягкую глубину одеял, лежавших на пуховой перине.
И если Тесc какое-то мгновение колебалась, то все сомнения ее унеслись прочь, как только губы Николаcа прильнули к ее устам.
Поцелуи его были пьянящими и дурманящими, как бренди. Она вздохнула от удовольствия и радостно подставила под его поцелуи свои губы, отбрасывая наконец все сомнения и страхи этого долгого дня.
Скоро наступит завтра, вот тогда она и станет беспокоиться о том, кто она, а заодно — и о последствиях минувшей ночи. А сейчас ей нужен этот человек, его сила и тепло, сладостное ощущение, что она принадлежит ему, и уверенность, что так должно было случиться.
Он страстно целовал ее, пробираясь языком в медовый жар, разгоравшийся за преградой ее губ, и Тесc застенчиво, нерешительно разомкнула навстречу ему уста. Николаc тихонько застонал от удовольствия, а Тесc, почувствовав неведомый ей доселе восторг, вскрикнула и машинально вонзила пальцы в его мощную спину. Его язык словно исследовал глубины ее рта: это было совершенно новое для нее интимное ощущение. Она не ведала, что таким простым действием можно доставить друг другу так много удовольствия. Новые чувства совершенно поглотили ее: тело горело, словно в огне, грудь налилась в мучительном ожидании ласки, чресла ныли и требовали свободы от возрастающих сладострастных ощущений, терзавших ее.
Ее опьяняло до безумия то, что она лежала в его объятиях, чувствовала его изощренный язык, ощущала его крепкое тело, все сильнее прижимавшееся к ней, глубже вдавливая ее в мягкую перину. Тесc крепко обвила руками шею Николаcа, перебирая пальцами его густые темные волосы. Раньше она никогда не задумывалась о различии между мужским и женским телом. Широкая грудь Николаcа прижималась к ее груди — он почти лежал на ней, а твердая плоть его настойчиво упиралась в ее бедра. Тесc расстроилась и в то же время испугалась: в той, прежней жизни она, оказывается, была распутницей. Но каково бы ни было ее прошлое, после этой ночи оно больше не повторится!
Однако сейчас это не имело значения: она не думала ни о чем, мечтая освободиться от сладких бесов, овладевших ею. Ей казалось, она подходит этому мужчине и вместе они придут к трепетному экстазу, к вершине наслаждения. Тесc нисколько в том не сомневалась. Непостижимым образом всеми фибрами своего существа она понимала, что найдет в его объятиях величайшее наслаждение.
Губы Николаcа соскользнули с ее рта вниз к шее. Вдруг Тесc показалось, что одежда стала душить ее, мешать ей; выношенная старая ткань сдавливала грудь и натирала тело. Она беспомощно изогнулась под Николасом, и, словно понимая, как ей неудобно, он тихо засмеялся и положил ладонь на ее грудь.
Тесc едва не задохнулась — глаза ее широко распахнулись от острого восторга, пронзившего ее, когда он стал ласкать затвердевшие соски. Тесc в изумлении вглядывалась в смуглое подвижное лицо и поражалась, как же она хотела быть обнаженной, чтобы он свободно прикасался к ней, чтобы между ними не было никаких преград. К своему стыду, она заметила, что сама уже наполовину стянула его рубашку. При виде гладкой, золотистой груди с крепкими мускулами у нее что-то сжалось внутри.
Николаc улыбнулся, заметив выражение ее лица, и сказал шутливо:
— Думаю, нам пора расстаться с этими тряпками.
Тесc отсутствующе кивнула и, затаив дыхание, следила, как он встал с кровати и небрежно сбросил с себя одежду. Во всем великолепии своего естества он посмотрел на нее, вопросительно приподняв бровь.
— Ну, моя госпожа, вы.., все одобряете? — насмешливо спросил он; черные глаза были полны чувственного восторга.
«О Боже!» — ничего не соображая, подумала Тесc.
Одобряет ли она? Он прекрасен! Без сомнения, это самое 66 красивое создание из тех, что она видела в своей жизни.
Тесc зачарованно следила, как колеблющийся свет свечи ласкает его золотисто-смуглое тело. Несмотря на широкие плечи и высокий рост, он был довольно изящен — с худощавыми, узкими бедрами, стройными длинными мускулистыми ногами. Тесc не могла отвести от него взгляда: в который раз ее охватило ощущение, что они знакомы. Может, она знала его? Может, они были любовниками? Она почти со злостью отбросила эти вопросы, не отдавая себе отчета, с какой страстью ее глаза блуждали по его телу, не замечая, как действует на него ее откровенно восхищенный взгляд.
Шли минуты, и Николаc чувствовал, как внутри него поднимается жар. Интересно, понимает ли она, что он готов потерять над собой контроль? Пока он лишь созерцал ее полуобнаженное тело, зная, что скоро сможет полностью насладиться ее прелестями, и поэтому сдерживал себя. Это было непросто — кровь жарко билась у него в жилах, а тело трепетало от безумного желания, которое она возбудила в нем только несколькими поцелуями.
Тесc смотрела на обнаженного Николаcа и почти задыхалась от восторга. «Как он прекрасен, — снова подумала она, — прекрасен с головы до пят. Он.., он просто обворожителен… Прямые плечи, ровная широкая грудь, конечно же, заслуживают восхищения, но ниже, там, где тело его покрыто густыми шелковистыми завитками иссиня-черных волос — то, от чего невозможно оторвать взгляд, — внушительных размеров жезл, который бесстыдно вздымается прямо из бедер… О Боже, до чего же он красив!»
Фиалковые глаза ее блеснули, и она с притворной скромностью сказала:
— Уверена, ни одна женщина не сыскала бы ни единого порока в ваших достоинствах!
Николаc усмехнулся и пересек краткое пространство, разделявшее их. Он мимолетно поцеловал ее уста и хрипло пробормотал:
— Если тебе больше нечего сказать, милая, я думаю, теперь настала моя очередь выяснить, так ли ты прекрасна под этим жалким платьем, как я себе воображал в течение нескольких часов.
Тесc широко раскрыла глаза, дыхание у нее перехватило. Она знала, что раньше или позже такой момент наступит, но вдруг ей показалось, что столь громадный шаг ей не сделать. Она не понимала, возбуждает или страшит ее мысль предстать перед ним нагою. Однако она растворилась в глубине гипнотизирующих черных глаз и стремительно стягивала с себя платье, желая избавиться от него, чтобы ничто не отделяло ее от теплого взгляда и жаркого тела графа.
Николаc помогал ей, уверенно справляясь с застежками. В считанные секунды скомканное платье упало возле кровати, куда его швырнул Николаc.
На сей раз дыхание сбилось у него — он увидел ее. Девушка мило съежилась посередине застеленной стеганым одеялом кровати в одной только тонкой батистовой рубашке с рюшами. Огненно-рыжие волосы неистово разметались по нежным белым плечам. Над вырезом рубашки Николаc заметил вершинки набухших маленьких грудей. Его охватила щемящая нежность. Она была так изящна, так изысканно сложена, что он боялся продолжать эту мучительную забаву, боялся, что грозная узда, которую он накинул на свою страсть, спадет и он набросится на девушку, как дикий зверь, будучи не в силах остановиться, пока не утихомирятся демоны страсти, раздиравшие его изнутри.
Он мечтал сорвать с нее рубашку и сжал пальцами тонкую ткань, словно до него только что дошло, что девушка не полностью обнажена.
Между бровями у Николаcа появилась небольшая морщинка. Вообще-то он не слишком хорошо разбирался в женской одежде, но эта деталь туалета разительно отличалась от материала и фасона платья, которое он швырнул на пол. Николаc решил, что рубашка очень дорогая, тонкой работы: в свое время ему приходилось раздевать своих любовниц. Вряд ли подобная одежда могла принадлежать шлюшке из таверны.
Она беспокойством посмотрел ей в лицо, и в который раз его поразили аристократические черты девушки. «Она не здешняя», — в смятении подумал он. В нем росло убеждение, что она не просто девка, прислуживающая в таверне. Черт побери! Она совсем не простушка!
Но кто же она и что здесь делает? И самое главное, почему его терзает ощущение, что он знал ее раньше? Николаc сощурился. Может, это ловушка?
