розовыми кустами, на которой она провела долгие часы, погружаясь в мир романов Джейн Остен и Вальтера Скотта, забывая об окружающей ее не очень доброй к ней действительности. У нее защемило сердце при мысли, что она лишается этого.
Неожиданно подошел один из слуг и передал ей просьбу отца прийти в библиотеку. Слегка озадаченная, она поспешила в большую комнату, занятую рядами книг, в которой витал запах кожи.
Ее отец сидел за письменным столом в шератоновском стиле. Рядом в кресле с высокой спинкой, обтянутом красной кожей, расположился Натан.
В комнате царила неестественная тишина, которую нарушал только звук старинных напольных часов, футляр которых покоился на мраморной подставке. Обстановка казалась очень интимной, благодаря неяркому свету газовой лампы.
Когда Элизабет вошла, Натан быстро поднялся и стоя наблюдал, как она садится в кресло-близнец на углу стола. Бросив короткий взгляд, Элизабет по выражению лица Натана поняла, что тот внутренне крайне напряжен. Он не произнес ни слова и отвел глаза в сторону. Элизабет вопросительно посмотрела на отца.
Лорд Селби мрачно усмехнулся:
— Твой муж только что был извещен о некоторых деталях, связанных с твоим наследством, и, боюсь, он испытал больше разочарования, чем каких-то других чувств. Не могу не признать, что в этом есть доля моей вины. Дело в том, что твой муж удовлетворен количественной стороной твоего приданого, но ему не нравится, что распоряжаться им будет не он, а по моей доверенности банк в Натчезе.
— Я не очень понимаю, о чем ты говоришь, отец. — Элизабет призналась в этом без стеснения.
— Все очень просто, моя дорогая. — Натан прокомментировал разговор с явной обидой в голосе. — Твой отец очень недоверчивый господин. По его мнению, я не сумею разумно распорядиться твоим приданым.
Селби недобро усмехнулся:
— Вы, мой дорогой молодой петушок, не можете разобраться даже в своих собственных делах и уладить их. Что уж тут говорить о делах Элизабет.
Оскорбленный и нежелающий скрывать этого, Натан вскочил со своего кресла. Его руки со сжатыми кулаками были вытянуты вдоль тела. В запальчивости он закричал:
— Сэр! Мне не хотелось бы оставаться здесь далее, чтобы не подвергаться оскорблениям.
— Может быть, вам не нравится то, что я говорю, но вы все же должны выслушать меня. Поэтому, Риджвей, сядьте. В вашем присутствии я хочу дать необходимые разъяснения моей дочери. Надеюсь, у нее хватит ума, чтобы понять, о чем я говорю.
Элизабет вспыхнула и быстро опустила глаза на сложенные на коленях руки. В этот момент она искренне Ненавидела отца, который позволил себе так говорить с Натаном и вслух оценить подобным образом ее собственные интеллектуальные возможности.
Несколько секунд все хранили молчание, затем лорд Селби с преувеличенной вежливостью пробормотал:
— Позвольте мне на несколько минут привлечь ваше внимание к тому, что я скажу.
При этих словах Элизабет вскинула голову, скрывая свои эмоции за вежливым выражением лица, посмотрела на отца и отчетливо произнесла:
— Мы готовы слушать тебя, отец, очень внимательно. Заверяю тебя, что я пойму любое сказанное тобой слово. В заведении мадам Финч чему-чему, а уж английскому языку нас научили.
Глаза лорда Селби сузились, и в течение нескольких мгновений Элизабет казалось, что он вот-вот взорвется. Но как бы вдруг почувствовав огромную усталость, лорд тихо произнес назидательным тоном:
— Я не стану называть абсолютные цифры, потому что само по себе количество денег вам ничего не скажет. Но речь идет о приличном состоянии, которое обеспечит тебе, Элизабет, на всю оставшуюся жизнь полное благополучие, такое, к какому ты привыкла здесь. Будут обеспечены и твои дети, если им суждено появиться, а также муж, если ты сочтешь необходимым оказать ему финансовую поддержку. Но поскольку Натан и сам владеет приличным состоянием, вряд ли ему что-то будет нужно от тебя в этом плане.
Бросив на зятя насмешливый взгляд, Селби сухо добавил:
— По крайней мере, мне хочется верить в это. Лицо Натана вновь побледнело, и он позволил себе огрызнуться:
— Вы безмерно добры, сэр! Совершенно игнорируя зятя, лорд Селби посмотрел на дочь и продолжил:
— Я распорядился таким образом, чтобы до наступления твоего тридцатилетия банкирская фирма «Тайлер и Диринг» в Натчезе приглядывала за твоими деньгами по моей доверенности. Ванк станет оплачивать твои счета, принимая любые расходы, кроме, конечно, абсурдных. Ты будешь получать необходимые суммы, их должно хватать на различные пустяки, которые тебе понадобится приобретать. Но… все твои расходы должны быть признаны банком целесообразными, даже счета от портных. А вот когда тебе исполнится тридцать, и, по мнению банка, дела твои будут обстоять нормально, доверенность перейдет к Натану и регулировать расходы станет он.
Здесь лорд Селби решил закончить свою речь абсолютно цинично:
— Надеюсь, что к этому времени Натан сможет отказаться от своих наиболее дорогостоящих привычек.
Если лорд Селби ставил целью унизить и оскорбить своего зятя, то он сумел этого добиться. Самолюбие Натана было уязвлено, и Элизабет остро почувствовала это. Усталость от событий этого длинного дня накатилась на нее, и она тихо спросила:
— Это все, отец? Если все, то сейчас самое время Натану и мне отправиться в путь, не так ли? Мне кажется, ты выполнил все, что наметил.
Теперь настала очередь Натана у дивиться. Он был озадачен тем, что обычно тихая и застенчивая Элизабет умеет говорить так холодно, да еще с отцом! Кстати, сама Элизабет тоже была удивлена, но ее сжигала сиюминутная злоба на отца, и именно это помогло ей скрестить шпаги в словесном поединке с ним. Выражение ее глаз было дерзким, и она жаждала, чтобы он, приняв ее вызов, ответил на ее слова.
Лорд Селби улыбнулся не особенно приятной улыбкой и снова пробормотал:
— Итак, маленькая мышка превратилась в когтистую кошку. Пожалуй, даже ради этого стоило выйти замуж.
Тут Элизабет сделала нечто ранее ей совершенно несвойственное — гордо вскинув голову, она с независимым видом встала с кресла и заявила отцу:
— Благодарю вас, лорд. Натан и я с удовлетворением восприняли вашу высокую оценку нашего брака. Нам хотелось бы провести в вашем обществе еще некоторое время, но мне кажется, что экипаж уже дожидается нас. Надеюсь, вы извините нас, нам пора.
С поистине королевским величием молодые покинули усадьбу «Три вяза», а новые манеры Элизабет еще долго обсуждались оставшимися.
Когда они уже подъезжали к станции, ее стала бить дрожь — это было следствием столь не свойственной ей смелости в предотъездные часы и мыслей о совершенной неясности ее собственного будущего.
Она была подавлена тем, что ей пришлось таким странным образом отстаивать достоинство мужа, и думала, что он вряд ли доволен этим обстоятельством. Она спросила Натана:
— Ты не сердишься на меня за то, как я держалась со своим отцом? Я не люблю грубить, но он страшно разозлил меня.
Натан устало вздохнул. Мягко взяв ее руку, он жеманно произнес:
— Нет, моя дорогая, у меня не может быть никаких возражений. Я, говоря откровенно, скорее благодарен тебе за то, что ты ему сказала. Но сейчас мне не хотелось бы возвращаться к этому. Давай сменим тему, а потом через пару дней вернемся к этим проблемам.
Это было не совсем то, что Элизабет хотелось услышать от мужа, но все же она почувствовала удовлетворение — несмотря ни на что в душе она оставалась послушным ребенком, и ей нужно было одобрение кого-то для нее авторитетного. К тому же, так или иначе, начиналась совершенно новая эпоха в ее жизни, и она настраивала себя на одну ноту — ей надо научиться получать удовольствие от жизни, несмотря на то, как она, эта жизнь, будет складываться.
Входя в элегантное купе первого класса, зарезервированное для них до самого Портсмута, Элизабет с удовлетворением обнаружила там Мэри Имс, распаковывавшую ее вещи и достающую в этот момент ночную рубашку. На ее лице отразилась радость, и она с искренним любопытством спросила:
— Что вы здесь делаете, Мэри?
— Как что, мисс.., о, простите, мэм, я растерялась от неожиданности. С полудня мне пришлось крутиться, как белка в колесе. — Мэри говорила тихо, но в ее голубых глазах прыгали чертики. — Все началось с того, что ваш супруг узнал, что у вас нет служанки, собирающейся в дорогу с вами. И он заявил, что такая служанка должна быть обязательно, причем лучше, если это будет кто-то вам хорошо знакомый, чем совершенно посторонний человек.
Трепетная улыбка осветила лицо Элизабет, и она счастливым голосом сказала:
— Как он добр ко мне. Меня страшно пугала мысль, что рядом со мной не будет никого из близких.
И поскольку Мэри Имс была одной из ее любимиц, Элизабет пылко произнесла:
— Он выбрал вас, кого я люблю больше всех!
— Мне очень приятно слышать подобное, мэм. — Мэри сказала это с широкой улыбкой, и ее глаза очень добро смотрели на молодое, прекрасно сложенное существо, стоявшее рядом с ней. — Я страшно рада быть здесь. Трудно передать, как я довольна, что могу скрасить вам путешествие.
Элизабет, пораженная внезапной догадкой, воскликнула;
— Так вы поедете со мной в Америку, правда? Вам не надо возвращаться в Мэйдстоун, да?
И опять по лицу горничной разлилась удовлетворенная улыбка:
— Зачем же мне возвращаться, если вы нуждаетесь во мне? Мистер Риджвей сказал, что окончательное решение за вами, во поинтересовался, не против ли я покинуть Англию и отправиться в Америку, чтобы там обосноваться. Он не сомневался, что вы
