ища утешения в понятном обществе сына.
Позже этим же вечером, решительно настроенная, она обыскала комнату Джейсона с задней стороны дома. Кэтрин знала, что там хранятся охотничьи ножи, но кроме них неожиданно нашла изящный клинок и спрятала в одежде. Уходила она из комнаты торжествуя — по крайней мере, теперь Давалос не схватит ее безоружной!
Следующая неделя превратилась для нее в настоящее испытание — едва заслышав скачущего всадника, она бросала все, проверяла, на месте ли клинок, летела через весь дом с ружьем Джейсона в руке. Когда таким образом она второй раз наткнулась на своего мужа, он приподнял бровь и спросил:
— И ты знаешь, как этим пользоваться? Ей пришлось сознаться, что в этом она не уверена, но думает, что идея ей ясна. Сдерживая смех, он потратил весь вечер на то, что объяснял, как пользоваться оружием. Она оказалась способной ученицей и моментально все усвоила. Это был чудесный вечер, и, когда они возвращались домой, у Джейсона было добродушное, довольное лицо. Окрыленная его поддержкой, Кэтрин вся светилась. На следующее утро, когда Джейсон вскоре неожиданно вернулся, она вся вспыхнула, когда он произнес:
— Больше не беспокойся о Давалосе — как мы узнали, он на пути в Мехико и пересек реку уже три дня назад.
— Ты уверен? А как ты узнал?
— Ты должна больше доверять мне, моя любовь. Думаешь, я позволил ему уехать, спрятаться и поджидать меня? За Давалосом следовали два моих человека. Нужно бы знать, что от меня мало кто может ускользнуть!
С минуту в ней боролись возмущение его высокомерием и облегчение от услышанного, потом облегчение победило, и лицо ее осветилось довольной улыбкой. Как всегда, Джейсон не в силах был устоять перед этой улыбкой — он обнял ее и крепко поцеловал.
Несмотря на его уверения, в дальних уголках ее сознания жила эта угроза, но она была так молода, настолько поглощена взаимоотношениями с мужем, что гнала от себя эти мысли. Больше ее занимало иное — хотя муж никогда не говорил, что любит ее, сердце ее кричало, что он должен, не может не любить!
О, как ей самой хотелось крикнуть, что она любит его, и услышать то же самое в ответ! Это было необходимо. Она не была уверена в его чувствах, хотя близость между ними росла. Он был внимателен к ней, не проходило ночи, чтобы она оставалась одна. Но, может, это было всего лишь физическое влечение! Или что-то большее? Господи, пусть это будет большее!
Глава 9
Недели после отъезда Давалоса были удивительно спокойными. Кэтрин много времени проводила с Джейсоном, сопровождая его верхом, когда он разъезжал по делам.
Ее называли «маленькая мисси». Она надевала узкие брюки и белую льняную рубашку, волосы убирала под широкую шляпу и больше напоминала красивого мальчика, чем жену хозяина. Рабочие на полях привыкли к ней, как их жены и дети. Кэтрин выказывала живейший интерес ко всему, что происходило в Терр дю Кер. Маленькая лесопилка, построенная Джейсоном, восхищала ее так же сильно, как волнующая и опасная работа — клеймение и выбраковка жирных коров, пасущихся на склонах. А новости, что у жены Сэма родился седьмой ребенок или что у младшего ребенка Хораса поднялась температура, срывали ее с места, и она бежала в дома тех, кто нуждался в ее помощи. Она не родилась хозяйкой поместья, но очень быстро стала ею.
Со странной улыбкой на своем красивом лице Джейсон с видимым удовольствием наблюдал за ее преображением. Очень часто именно присутствие Кэтрин требовалось для решения какого-нибудь хозяйственного вопроса. При всей занятости они всегда находили время для Николаев, и этот юный джентльмен, которого родители любили до безумия, уже обнаруживал редкостное самодовольство.
Однажды утром, комментируя его, Джейсон со смехом сказал:
— Если мы не хотим, чтобы он вырос таким, нам следует заняться делом и обеспечить его несколькими братьями и сестрами, которые делили бы с ним все, не то он может вырасти таким же высокомерным, как я.
Кэтрин ответила ему неуверенной улыбкой — она еще не научилась правильно воспринимать его замечания. А воспоминания о его разговоре с Элизабет до сих пор ее ужасали. Тем не менее сейчас уже была вероятность того, что она вынашивает второго ребенка.
Этим утром она опять почувствовала приступ тошноты, которая появилась с недавних пор, и спокойно подумала, что определенно беременна. Должно быть, после того, как Пьющий Кровь наткнулся на них в лесу два месяца назад. А что, если Джейсон, узнав об этом, перестанет заниматься с ней любовью до тех пор, пока не родится ребенок или пока не решит, что ей опять пора иметь ребенка? Эта мысль была отвратительна. Хорошо, решила она твердо, если дела обстоят именно так, дорогая леди, то лучше узнать об этом пораньше.
Такая возможность представилась сразу после полудня. Стоял еще один жаркий, душный день. После утреннего недомогания она была безразличной ко всему и выглядела изнуренной. За ленчем она бесцельно возила еду по тарелке, и Джейсон, несколько секунд понаблюдав за ней, спросил:
— Ты себя плохо чувствуешь?
Поскольку ею владела одна-единственная мысль, она просто ответила:
— У меня будет еще один ребенок!
Она ожидала от него любой реакции, но не такой. Он посмотрел на нее пустыми глазами и сказал: «О!», как будто это не имело для него никакого значения.
Кэтрин выбрала неудачное время для этого сообщения. Они все еще шли ощупью друг к другу, каждый был неуверен в чувствах другого, Джейсон обрадовался бы второму ребенку, если бы этого хотела Кэтрин. И еще был Давалос. Он беспокоил его, Джейсон просто скрывал, что Давалос может неожиданно вернуться. И тревожился он не за себя, а за Кэтрин и Николаса, да и за всех в поместье.
Уязвленная его полным равнодушием, она бросила на него свирепый взгляд и вскочила из-за стола. — И это все, что ты хочешь сказать?
То, что она злится, видно было через весь длинный стол. Джейсон понял, что она вовсе не рада второму ребенку, и тоже разозлился. Он-то, что теперь может поделать с этим? Он был зол на нее и задет ее отношением, и сказал те слова, которые только и возможно было сказать в такой ситуации.
— Ты молода и здорова, и я со своей стороны сделал все, чтобы ты забеременела. В любом случае это произошло бы, раньше или позже.
От ярости и обиды у нее перехватило дыхание. У себя в комнате она бросилась на постель, утирая с глаз непролившиеся слезы. Так и есть, все ее страхи были не напрасными. Ему нужна просто самка — вся его доброта идет лишь на то, чтобы обезоружить ее. Какая же она дура! Поверила в то, что он изменился. Слава небесам, она не позволила ему увидеть, как он унизил ее. И все-таки в горле стоит комок — несмотря ни на что, как она сильно любит его!
Приближающийся топот, слышный через открытые двери веранды, заставил ее сесть в
