несколько месяцев назад оставила классную комнату, — ничто не могло заставить других смотреть на нее иначе, пока у нее рост и формы десятилетнего мальчишки! Особенно Маркуса Шербрука. Сердце ее сжалось от боли. Изабел осознала, что ей страстно хотелось, чтобы он разглядел в ней молодую женщину. Он не сможет — по крайней мере пока она заперта в этом детском, мальчишеском теле. В душе поднялась волна горя. Ей никогда не стать высокой, статной красавицей, она обречена всю жизнь прожить маленькой, плоскогрудой и с веснушками! Это так нечестно!
Изабел подавила в себе желание разреветься — вздернула подбородок и с достоинством произнесла:
— У вас есть все основания считать, что Ураган — всего лишь очередная моя прихоть. Однако если, как вы сами сказали, это животное, которое каждый будет рад заполучить, тогда почему бы мне его не купить? Если все случится так, как вы говорите, то есть через несколько месяцев он мне наскучит, я смогу без труда продать его по той же цене, по какой купила. Денег я не потеряю.
Маркус некоторое время пристально на нее смотрел и молчал. Он всегда лишь с большим трудом мог устоять перед ней. Годы шли, она превращалась в очаровательную женщину, и Маркусу становилось все сложнее и сложнее держать себя в руках — чтобы не исполнять все ее капризы. Будь проклято это окаянное опекунство, из-за которого они так часто на ножах! Но так было не всегда. Когда-то она, как большой котенок, беззаботно резвилась у его ног, и он несказанно радовался этому.
Хотя Изабел родилась в богатой и знатной семье, Маркус знал, что ее жизненный путь нелегок. Еще до ее второго дня рождения мать трагически погибла, и пусть отец слепо любил ее — трудно девочке расти без матери. Изабел обожала отца, они, ко всеобщему удивлению, жили в Данем-Мэноре вполне счастливо, полностью довольные компанией друг друга. Его смерть стала для нее тяжелым ударом. Нельзя сказать, что дядя Изабел, сэр Джеймс, не был добр к ней, но он не мог заменить ей сэра Джорджа, а уж его жена Агата… Маркус скрипнул зубами. История повторяется! Сэр Джеймс повторил судьбу брата. Два года назад он тоже потряс округу, расставшись с холостой жизнью и женившись на женщине в два раза моложе себя — на Агате Пейли, гувернантке Изабел!
Маркусу она никогда не нравилась, хотя мать убеждала его, что она именно то, что нужно Изабел. Когда ее наняли, Маркус подумал, что это слишком строгая, слишком холодная и бесчувственная воспитательница для девочки вроде Изабел, но мать не приняла во внимание его возражений и настояла на своем, о чем ему потом пришлось жалеть. Изабел, живая и пылкая, и мисс Пейли, холодная и жесткая, совершенно не подходили друг другу. Он знал, что Изабел страшно несчастна, но он не успел вмешаться и изменить положение вещей: мисс Пейли опередила его и вышла замуж за сэра Джеймса. Маркус до сих пор не мог взять в толк, как ей это удалось, но факт оставался фактом: мисс Пейли стала леди Агатой, тетей Изабел. Она вела себя так, чтобы все знали: это она правит в Данем-Мэноре.
Взгляд Маркуса смягчился, когда он взглянул на лицо Изабел. Бедная малышка. Нелегко ей живется с Агатой.
Он поморщился. Кто он такой, чтобы отказывать Изабел в чем-то? Что может сделать ее счастливой? Как она сама сказала, если жеребец ей надоест, его можно будет продать. Маркус тем не менее подумал об опасности, связанной с ним. Ураган не зря получил свое имя — огромный, мощный двухлетний жеребец. Маркус это знал. Он видел его.
Когда заинтересованный взор Изабел обратился к этому жеребцу, Маркус счел своим долгом взглянуть на него тоже. Он был поражен, когда Легетт вывел прекрасного гнедого жеребца с почти белоснежной гривой, хвостом и чулками. Если бы Изабел уже не положила глаз на него, Маркус купил бы его сразу не раздумывая. Не поспоришь: конь великолепен, его родословная безупречна, цена не слишком высока. Изабел права: если он ей надоест, его всегда можно будет продать. Маркус набрал в грудь воздуха, он надеялся, что не совершает сейчас ошибки…
Изабел впилась глазами в потемневшее лицо Маркуса. Ее охватило отчаяние. Он собирался сказать «нет». Она уже знала это. Умение проигрывать и терпение не входили в число ее добродетелей, и она нашла спасение во вспыхнувшем гневе.
— Если я хочу выбросить деньги на проклятого коня, я имею на это полное право! — заявила она. — А вы — гнусное чудовище, я ненавижу вас! Слышите? Ненавижу! О, я не могу дождаться, когда же наконец выйду из-под вашей опеки и мне больше не придется иметь дело с таким сквалыгой, как вы!
Слова, которые Маркус собирался сказать, застряли у него в горле. Его собственный гнев вырвался наружу:
— Ах ты, дьяволенок! — рявкнул он. — Уж поверь мне, я сам только и жду того дня, когда смогу избавиться от ярма на шее — от тебя! Не меньше твоего мне хочется отделаться наконец от этого треклятого опекунства! Но пока ты не вступила в брачный возраст, я твой опекун и управляю твоим состоянием.
— Да? Ну, это мы еще посмотрим, — усмехнулась Изабел. — Думаю, я только окажу вам услугу, выйдя замуж за первого встречного — вам назло!
— Ну если ты найдешь кого-то, кто захочет взять в жены мегеру с ядовитым жалом, я первый пожму ему руку и поздравлю! — выпалил Маркус, не успев подумать. Слова сами сорвались с языка, и он рад был бы взять их обратно, но сделанного не воротишь.
— С ядовитым жалом? Да как вы смеете?! — Изабел смахнула слезы ярости и боли. — Вы пожалеете, — пообещала она и бросилась к двери. — Вот увидите, вы еще пожалеете.
Она распахнула дверь и пулей вылетела из библиотеки.
В комнате повисла тишина. Как после громового раската. Маркус, ошеломленный, смотрел на дверной проем, в котором исчезла Изабел. Его разрывало между желанием броситься за ней и сказать: «Покупай ты этого несчастного коня» — и решимостью доказать ей, что им не удастся так легко манипулировать. И он будто прирос к месту, где стоял.
Он глубоко вздохнул и покачал головой. Изабел вспыльчивая, но иногда, как сейчас, например, иметь с ней дело — почти то же самое, что пытаться обуздать торнадо. Она врывается без спроса, сметая все на своем пути, а потом — пуфф! — уносится прочь, чтобы где-то еще сеять разрушение и хаос.
Маркус стоял, глядя в пустоту. В комнату вошла высокая женщина в узком платье из серо-голубого муслина, отделанном черным шелком. Ее припорошенные серебром волосы были убраны под шиньон на затылке. Шею ее украшали бусы из черного янтаря.
Увидев выражение рассерженного недоумения на красивом лице сына, она улыбнулась. Взгляд блестящих изумрудных глаз сделался понимающим. Она спросила:
— Изабел?
Маркус улыбнулся:
— А кто же еще? Она вознамерилась купить этого коня. А я не думаю, что это мудрое решение. — Он покачал головой. — Но я почти уже сказал ей, что она может это сделать, когда она взвилась и наговорила мне таких вещей, о которых я не скоро забуду. А потом выбежала из комнаты. — Он бросил на мать беспомощный взгляд. — Что мне с ней делать? Я понятия не имею, как быть опекуном такой девушки, как Изабел.
Миссис Шербрук опустилась на диван у камина из черного мрамора и расправила складки на платье.
— Дай ей немного времени, чтобы выпустить пар, — сказала она. — Потом, я уверена, ты сможешь с ней поговорить, и вы помиритесь. Ты же знаешь, что приступы ярости у Изабел быстротечны, а после она становится шелковой.
Маркуса это не очень-то успокоило:
— Не уверен. Она сильно разозлилась.
— Возможно, но она ведь прелестное дитя… — Маркус хмыкнул, и миссис Шербрук поправилась: — Обычно она прелестное дитя. В следующий раз, когда вы встретитесь, ты увидишь, что это была всего лишь буря в стакане, и сможешь забыть обо всем.
Если бы миссис Шербрук знала, как рассержена и обижена Изабел, она, возможно, не была бы так оптимистична.
Утирая злые слезы, Изабел сбежала по широкой лестнице Шербрук-Холла и вырвала поводья у грума, державшего ее лошадь. Одним движением она вскочила в седло и пустила испуганного мерина в дикий галоп. Ничуть не заботясь о том, что какой-то несчастный мог оказаться на ее пути, она неслась по подъездной дорожке, ведущей от главной дороги к Шербрук-Холлу. Когда она выехала на широкую дорогу, здравый смысл взял верх, и она натянула поводья, переводя мерина на более спокойный шаг. Так в тающем апрельском свете она двинулась к Данем-Мэнору.
«Значит, мегера с ядовитым жалом? — думала она, сжигаемая гневом. — И ни один мужчина не захочет жениться на мне? — Она сжала губы. — Ну еще посмотрим!»
Когда она достигла дома, в голове ее уже теснились планы, как доказать мистеру Маркусу Шербруку, что он сильно ошибся в ней. Бросив поводья конюху, который встретил ее у конюшен, она выскользнула из седла. Изабел лелеяла свои раны, и ей не хотелось встречаться лицом к лицу ни с тетей Агатой, ни с дядей, сэром Джеймсом, так что она направилась к озеру, отделявшему ее родовое поместье от владений соседа, лорда Мэннинга.
Она часто шла к озеру, когда злилась или расстраивалась. Спокойные голубые воды, зеленый лес, берег, обрамленный прихотливо цветами и кустарниками, дарили ей вожделенное одиночество и успокаивали бушующие чувства.
Выйдя из лесу, она заметила на воде небольшую лодку. Она чувствовала себя слишком несчастной, чтобы составить кому-то приятную компанию, и потому хотела уже скрыться за деревьями, когда ее окликнул веселый мужской голос.
Она узнала Хью Мэннинга, младшего сына лорда Мэннинга, и неуверенно помахала ему. Он принялся грести к тому берегу, где стояла она. До прошлой зимы она его почти не знала. Еще до смерти ее отца он покинул родные края и отправился в Индию, чтобы начать карьеру в Ост-Индской компании. В сентябре он приехал домой погостить, после чего
