– Но, но! Не так быстро, дочь моя, – сильная рука ухватила принцессу за плечо. – Что ж ты гонишь свою старую нянюшку?
Когда на дорожке появилась королева, Мелисанда не успела заметить. Вот только что было пусто, свет факела пробивался сквозь спутанные ветви желтой звездой, и нате вам! Черное платье (словно королева в трауре), волосы распущены – что, девицу невинную из себя корчит? Лицо – сердечком, глаза – смеющиеся луны, а над верхней губой чернеют усики. Алису эти усики приводили в ужас. Бедная девочка каждое утро пытала зеркало: началось или нет? С красотой матери девчонка унаследовала и ее недостатки, с этим приходилось мириться.
– Молитвы, значит, читаешь, – сузила глаза Морафия. Она взяла из онемелых пальцев дочери фолиант, перелистала. – Глаза портишь… Да как же ты в сумерках буквы различаешь, дочь моя?
– Я знаю все молитвы наизусть, матушка, – пролепетала принцесса.
– Да? – брови королевы поползли вверх. – Вот уж не знала, что ты такая набожная. Стой спокойно!
Она наклонилась к принцессе и принялась ее обнюхивать. Нос ее шевелился, словно у гончей. На миг Мелисанде стало страшно. Ей представилось, как мать вцепляется зубами в живот и рвет, выгрызает мышцы и внутренности. Однажды принцессе довелось видеть, как охотничьи псы драли в клочья лису… Страшное зрелище!
– От тебя пахнет кровью, дочь моя.
– Это потому… потому, что у меня время такое.
– И мужчиной.
Мать нахмурилась. Последнего она не могла утверждать наверняка. Гильом де Бюр покинул ее покои совсем недавно, запах его тела преследовал Морафию.
– Любая благочестивая девушка, когда у нее наступают такие дни, сидит дома и занимается рукоделием. Но ты-то у нас не благочестивая. Ты – набожная. С кем была, маленькая шлюха?!
– Я клянусь, мама!..
– Ах, клянешься? – Пальцы Морафии вцепились в ухо. Принцесса взвизгнула, опускаясь на колени. – Ах, ты у нас молитвенник наизусть знаешь! Читай же! Читай! – Морафия ткнула девушке под нос перевернутую книгу. – Ну же?!
Жесткая рука отпустила ухо и вцепилась в волосы. Морафия подняла обмершую девушку к своему лицу. Мелисанда заглянула в круглый, пылающий безумием глаз, и силы покинули ее.
– Ты. Была. С мужчиной, – чеканя каждое слово, произнесла королева. – Кто он?
– Матушка!!
– Ах, стервища! Выродок! Жаль, что я не выгранила плод, когда зачала тебя! Неблагодарная тварь! Кто он?!
– Не скажу!
От пощечины Мелисанда на миг ослепла. В ушах звенело, из носа побежали теплые быстрые капли.
«Меня! – мелькнула яростная мысль. – Будущую королеву! Какая-то безумная старуха!»
– Кто он?! Кто он?! КТО ОН?!! – орала Морафия.
Образ несчастного поваренка, похожего на свареную курицу, вновь посетил Мелисанду. На миг распяленная бело-серая мордочка превратилась в лицо Гуго. Мертвое, измученное смертной болью. Принцессу затошнило.
– Не скажу-у!! – завопила она и вцепилась зубами и руку матери. Вопль, потрясший парк, мог состязаться в громкости с ревом труб Иисуса Навина.
– Мерзавка! – взвыла королева. – Стража! Стража! В башню ее, шлюху!
– Сама шлюха! С де Бюром спишь!
Все планы полетели кувырком. Неведомо откуда выскочили стражники. Поначалу удача была на стороне принцессы – воины деликатничали; они и помыслить не могли, чтобы ударить королевскую дочь. А уж Мелисанда старалась вовсю. Одного она ударила в колено, другого укусила за нос. Драться в блио сложно (примерно как со спутанными ногами), но она сумела, задрав подол, пнуть третьего в пах. Причитая дурным голосом, тот убежал в кусты.
Но праздновать победу было рано: начальник стражи сообразил, что к чему, и ткнул Мелисанду кулаком в ребра. От боли девушка забыла, как дышать. Ее скрутили, связали руки обрывками ее же плаща и утащили в замковые казематы.
Антиохия, благословенная и прекрасная, уплывала в далекую даль.
«Отец! – захлебывалась беззвучным криком девушка. – Отец, прости меня! Я всё равно спасу тебя!»
РАСЧЕТЛИВОСТЬ КОРОЛЯ БАЛДУИНА
Короля Иерусалимского считали живчиком и непоседой.
И действительно: Балдуин успел посидеть на всех тронах христианского Леванта, исключая Триполитанский. Начинал он как граф Эдесский. Потом стал королем Иерусалима. Пока князь Антиохии не вышел из ребяческого возраста, регентствовал и там. Было дело,
