– Что? Бег ладьи конунга Хрюки изменил пути земные?
– Примерно так. Видишь ли, Большой Процент, я некоторое время работал извозчиком в Октанайте. Потом налаживал морские перевозки в Брешии. Ты же ни разу не покидал Аларик. Ни разу.
Харметтир попытался что-то сказать, но Оки не надо было переводить в уме одни образы в другие.
Поэтому он успел раньше:
– Пойми, дорогуша, здесь люди иначе разговаривают. Если ты назовешь галеру верблюдом моря, тебе придется драться и с караванщиками, и с моряками. Если ты закажешь ублажение желудка из земли благословенья с алым лалом дольних весен, с мягким камнем тех, кто блеет, в шерсть укутавшись свирепо, обеда тебе придется ждать долго.
Лоб громилы-варвара пошел складками:
– Э-э… Как ты сказал? Ублажение желудка из земли благословенья?
– Картофельные ньокки с пассатой и сыром-мас-карпоне, – подсказал объявившийся невесть откуда Горацио. – Ждать вы их будете действительно долго: на кухне закончился мускатный орех. Но, если желаете…
– Нет-нет, – заторопился Оки. – Я это так сказал, для примера.
– Воля ваша, господа. – Кантабиле выставил на стол бутыль примаролы. – Если появится желание, только крикните. За орехом я уже послал.
Вид у Большого Процента сделался больной и несчастный.
– Ньокки с пассатой… и маскарпоне… – с отвращением произнес Харметтир. – Ты уверен, что это лучше ублажения желудка?
– Да. Начинай мыслить цивилизованно. Возьми вилку в левую руку, а нож – в правую. Улыбайся!
– Арррррххх! Назад в дикость!
– Улыбайся. На тебя смотрят.
Тридцать два… – хотя нет, чуть меньше – желтых зуба сверкнули в бороде тана.
– Поменьше зубастости, Харметтир. Итак, – Оки разлил вино по бокалам. – За Ничевоенное Готтеннетотское Передмолчание.
При этих словах оба варвара поморщились.
…Название заговора родилось еще в Аларике.
Финдир Золотой Чек, красавица Сильгия и оба тана стояли на крепостной стене Арминиуса, глядя на юг – туда, где простирались земли владетелей чудищ.
– Быть может, назовем его Вандальской Революцией? – осторожно предложил Оки.
– Банально, – сморщила носик Сильгия. – Банально и не образно.
– А как, насчет Сокрушения Устоев Всех Земель, Укрытых Снегом?…
– Двусмысленно.
– Всех Сразим Стальным Гроссбухом?
– Излишне агрессивно.
Финдир задумался.
– Всетеррокское Готское Восстание?
– Идея не проявлена, о муж мой.
– Тогда – Всемирный Готтентотский Заговор?
Теперь пришлось задуматься Сильгии. Название ей нравилось. Солидно, фундаментально, по существу. Но Сильгия была женщиной до последнего мизинца.
– Хорошо, согласна. Только пусть это прозвучит немножко иначе. Скажем так: Ничевоенное Готтеннетотское Передмолчание.
– Но…
Шесть рук зажали Финдиру рот.
– Хорошее название, сударыня, – в один голос заявили таны. – И, главное, короткое.
…Когда вино в бутыли поиссякло, варвары приступили к выработке плана.
– Прежде всего, – начал Оки, – следует опутать весь мир сетями могучего заговора.
– Передмолчания, Харметтир.
– Да, да, неважно… Ребенок в люльке, старушка-молочница, простодушный бродяга – все они должны стать нашими глазами и ушами.
– И работать будут – за идею.
Варвары посмотрели друг на друга. Перед их внутренним взором проносились картины одна краше другой. Пронырливые старушки-молочницы прячутся под потолочными балками дворцов. Цветочницы передают шпионские записки в букетах. Воры и стражники, монахи, каменщики, атташе – все послушны единому слону Оки и Харметтира. Нищие в капюшонах с горящими глазами крадутся в темноте.
– Нам следует изыскивать малейшие следы пребывания Хоакина…
– …грозы королей, ты хотел сказать?
– Да, да… Не перебивай, пожалуйста.
Судьба варварам благоволила – так всегда случается с людьми увлеченными. В зал вошла старушка-нищенка – в лохмотьях, многочисленных пыльных юбках, с клюкой.
– Поможите, люди добрые, бывшей жрице, – затянула она. – Мы с моим маленьким Гилтамасом не ели уже шесть дней.
Завидев старуху, пирующие отворачивались. Горбились, уходя носами в тарелки. Нищенка эта была не кто иная, как Летиция Ляменто. Люди прекрасно помнили, как обманулись перед коронацией, приняв Фуоко за жертвенную деву. Своего позора обыватели Летиции простить не могли.
– …Вот уж дней шесть, как не видели пищи пустые утробы, – затянула бойкая старушонка на чистейшем анатолайском. Голос ее взвился дискантом: – Дайте, о дайте насытить нам голод предвечный!
Мрачный детина в черном колпаке с серебряными костями [5] протянул Летиции кусок творожного сыра.
– Кушайте, бабушка, – ласково произнес он. – Укрепляйте суставы. В твороге кальция много. Еще в вашем возрасте полезно мумие пить. Для костей – просто необходимо.
Старушка яростно глянула на мага.
– Ой-ей-ей, недотрога… Ну наше дело предложить.
Вновь застучала по деревянному полу клюка.
– Уж шесть раз костер кровавый проплывает в море рока, как не видели мы хлеба с закадычным моим другом, – затянула Ляменто по-варварски.
Перед родной речью суровые варварские сердца не устояли.
– Эй, бабушка! – помахал ей Харметтир. – Идите к нам, бабушка.
Кроха Гилтамас подергал бывшую жрицу за седые космы, и та обернулась к варварам. Оки услужливо придвинул табурет.
– Присаживайтесь, бабушка. Как имечко ваше?
От жрицы нестерпимо воняло. Перед вонью этой пасовали даже заклятия Кантабиле, призванные скрыть тайны неудачной стряпни. Однако варвары привыкли и не к такому. Харметтир поставил перед старухой миску с ньоками, Оки налил вина.
– Летицией Ляменто прозываюсь. По-вашему – Порхающая Жалобщица. – Летиция благодарно зачавкала. – Ох, судари-голубчики! Ох, спасители мои!… Уж не знаю, что бы делала без вас.
Гилтамас вновь подергал Летицию за волосы. Та кивнула, и перед сильфом появилось
