впечатлительные натуры, вроде моего собеседника, побаиваются больше всего.
– Ты думал, я буду, как мент, искать доказательства, вести протоколы? – разлепил я губы. – Я таких, как ты, мочил еще когда у меня и судимости-то не было, понял? – Он судорожно кивнул, потом потянулся куда-то под подушку.
Я слетел со своего кресла, прижал руку, проверил, под подушкой ничего не было.
Я отпустил его, проклиная, что так лопухнулся с самого начала, проверять следовало сразу. Хорошо, что я не ошибся, а если бы он оказался хитрее, чем я думал? Дело дошло бы до пальбы, а этого не хотелось бы.
Он стер кровь с лица скомканной простыней и сел. Я снова сел в кресло.
– До меня дошло, мальчик, что ты можешь мне рассказать кое-что по поводу стрельбы на даче Ветлинской позавчера, ближе к вечеру.
Он потряс головой.
– Кого? Я не знаю, о ком ты тут!..
Снова в его голосе возникли эти визгливые, наглые нотки, я пнул его ногой в коленку. Он схватился за нее, хотя ему определенно не было больно. Но я уже и не хотел, чтобы ему было больно. Я просто выражал угрозу, он все понял.
– Я говорю о даче сестры Веточки.
– А, ты все об этой. – Он снова вытер кровь, но уже не очень удачно, часть просто размазалась по роже, и от этого он стал похож на хорька. – Да не знаю я! Что ты так возник из-за этой шалашовки?..
Теперь я ударил его ногой в голень изо всей силы, вскочил и пару раз саданул по ушам. Поднял к себе за ткань, как в дзюдо. Он скорчился от боли, страха и моего вида.
– Имей уважение к покойной, она выступает как моя нанимательница, хорошо?
Он кивнул. Я бросил его на кровать, снова сел в кресло. Он приходил в себя довольно долго, что ни говори, а двойной удар по ушам очень дезориентирует. Пока к нему возвращался слух, я сидел и ждал. Наконец мне надоело.
– Отвечай, ты был на ее даче?
– Она когда-то приглашала меня, чтобы развлечься, но я не поехал. А потом ни разу не был.
– А позавчера?
– Нет, не был.
– Учти, тебя видели.
Он облизал губы.
– Нет, это был не я.
– Тогда как ты объяснишь, что тебя видели?
– Таких, как я, много… В чем он был одет?
– Кто?
– Ну, тот, кого приняли за меня? – он снова сел, потряс головой. – У меня только куртка и плащ. Больше ничего нет, если не веришь, можешь обыскать.
– Вот еще, обыскивать тебя. Сам все скажешь, – произнес я лениво, в блатной манере, через губу. Он дрогнул, посмотрел на меня расширенными от ужаса глазами. – Тогда так, кто взорвал эту дачу вчера днем?
– Какую дачу?
– Все ту же дачу Ветлинских, идиот!
Орать вообще-то не рекомендовалось, потому что от крика такие типы, как этот подонок, только восстанавливались. Но мне тоже нужно было ваньку валять, вот я и работал.
– Не знаю. Меня там не было ни позавчера, ни вчера. Никогда не было, не взрывал я ее.
– Ты врешь. Менты нашли за пару домов до этой дачи отпечатки колес твоей тачки. Там был ты.
Он снова потряс головой.
– Нет, не я. А тачку я переобул уже после Нового года. Может, просто у той, которую ты ищешь, тоже новая зимняя и той же фирмы?
– Ну и что у тебя за фирма на колесах?
– Не знаю. Я тачкой не занимаюсь, просто плачу, сколько нужно, и все.
– Ты как-то юлишь все время, – сказал я с деланным презрением. – Если тебя проучить…
Он откинулся назад, поднял ноги, прикрываясь ими от меня, как в детском саду, честное слово.
– Не трогай меня, я правду говорю.
Я пнул его по этим самым ногам, он зашипел, но не убрал их.
