осторожно, будто боялся вспугнуть птицу, ненароком присевшую к нему на руку, и приложил к Нашкиной грудине, под горловой ямкой.
И медальон этот стал растворяться на красной Нашкиной коже, будто утопая в ней, исчезал на глазах… И при этом ее восприятие всего вокруг резко и сильно стало меняться. На миг показалось, будто она выросла и стала едва ли не такой же огромной, как циклопа, потом причудилось, что с ней разговаривает кто-то, кто находился даже дальше, чем ее родные южные острова. Откуда-то из других миров она услышала шепот, который, однако, не был просто советом или колдовским наговором, а был приказом, который теперь следовало исполнить неукоснительно и верно… Затем она поняла, что может едва ли не единым взглядом, как бы со стороны, с огромной высоты, рассмотреть весь город, но лучше всего она могла почему-то видеть именно себя и своих новых… спутников?
А рыцарь тем временем довольно хлопнул в ладоши и приказал денщику:
— Вот и все. Теперь, Несвай, отыщи-ка ей какую-нибудь одежонку. Если у них нет подходящего размера — не беда, тащи что найдешь сюда, только быстро.
А когда одежда появилась, Нашка, все еще обалдевшая от случившейся в ней перемены, оделась, уже чуть смущаясь всех из этих, особенно — мужчин, быстренько вооружилась, подпоясалась, и они пошли… На реку.
Там рыцарь, ее новый командир, поспешно, не торгуясь, нанял изрядных размеров лодку, чтобы поместилась циклопа, да и все остальные, и отказался от услуг самого владельца лодки и двух его гребцов… Лодочник вроде бы заспорил, но рыцарь рявкнул на него, объяснил:
— Тебе лучше оставаться на берегу, любезный. — Это обращение у него прозвучало так, что стало ясно — следующим шагом будут не уговоры, а прямая и откровенная драка.
И речник, научившийся в своей жизни различать самые разные интонации всех тех, кто привык требовать и отдавать приказы, лишь пискнул расстроенно:
— Но ведь лодка пропадет…
— Ты посмотри, олух, — негромко, но очень точно проговорил карлик, которого, как выяснилось, звали генералом Плахтом. — Тут хватит на новую, если даже тебе посудину твои местные приятели потом и не найдут, не приведут назад… Но ведь и приведут, наверное, не так ли?
После этого лодочник отозвал своих гребцов, которым тоже не слишком улыбалось оказаться в одной посудине с такими пассажирами, каких они прежде не только никогда не видали, но даже не подозревали, что такие-то и бывают на свете… И те отчалили от берега и вспенили веслами воду, выходя на середину реки.
— Странный он какой-то, — хмыкнула Крепа. — Ему жизнь, может, спасают, а он…
— Как это? — не поняла Нашка.
— Ты думаешь, когда выяснится, что ты удрала из города на его лодке, к нему не придут… гм… потолковать и выяснить в подробностях — что да как тут случилось? — спросил карлик Плахт. — Придут, да еще как… задушевно потолкуют. Но вот он-то, если с нами не поехал, может все же отвертеться тем, что лодку у него почти силком забрали. И тогда, возможно, его все же в покое оставят. — Он закончил свое объяснение так: — Выходит, Метательница, что рыцарь ему жизнь пробует сохранить, не иначе.
Туман на реке был густым, как молоко, как самые плотные клубы дыма от сырых ветвей в сильный дождь. Лодка шла наугад, но Нашка, обретшая с медальоном умение видеть все как бы со стороны, хоть и вернулась уже, так сказать, в свое тело, в свое зрение, понимала, что путь они держат в общем-то правильно. И на середину реки выходят экономно и точно, так и в самый ясный день Крепа могла бы сильными своими гребками на обоих веслах вывести эту лодку.
А потом… Потом на берегу что-то случилось. Города видно уже не было, лишь очень смутный и туманный блеск факелов вдруг появился, и голоса тех, кто что-то кричал, Стучал во все окрестные дома и что-то требовал, очень отчетливо разнеслись в сыром воздухе.
— А это, кажется, твои преследователи, Нашка, — объяснила Крепа, чуть запыхавшись от нелегкой работы, которую она выполняла в довольно быстром темпе.
Это действительно были те, кто пришел по ее, Нашкину, душу. Но они, как, к счастью, получалось, серьезно опоздали.
— М-да, — отозвался рыцарь, который расположился на корме лодки, с Нашкой бок о бок, будто все еще опасался, что она может выкинуть какую-нибудь глупость и попытается сбежать, например спрыгнув с лодки, — это они, несомненно. Теперь нужно, чтобы нас подобрали как можно быстрее, не заснул бы там, наверху, капитан Виль, — добавил он непонятно. — Драться все же не хотелось бы, не нужно нам это.
— А что, можно и попробовать, — сказала циклопа.
— Ага, — усмехнулся Плахт саркастически, — это ты плаваешь как рыба. А я вот — сразу же камнем ко дну пойду.
— И я, — высказался Несвай.
— Ты вот что, — приказал тогда ему рыцарь. — Ты зажигай огонь.
Пожилой денщик покопался в своей сумке, достал длинную трубку из плотной бумаги, похожую на свиток старой книги, почиркал огнивом, и трубка загорелась ярким бело-синим, с редкими красноватыми нитями огнем. Несвай даже привстал, чтобы рассыпаемые его факелом искры не падали на циклопу, которая откинулась назад, пробуя от этих искр оказаться подальше. Но они были не горячими, наверное, их все-таки можно было вытерпеть.
— Те, кто на берегу болтается, — мерно произнес карлик, — тоже заметили огонь. Теперь фокус: кто быстрее нас найдет — капитан с «Раскатом» или Нашкины… приятели?
— Не приятели они мне, — буркнула она недовольно.
На самом-то деле все в ней от радости, от этого признания ее как бы своей, настоящим членом команды, за которого даже драться, может быть, придется, согрело ее куда вернее, чем всякие уговоры, которые рыцарь рассыпал перед ней в бане.
А затем что-то очень большое, но и невесомое, как окружающий туман, появилось прямо над ними, в темном и непроглядном небе, и оттуда, сверху же, закричал высокий и сиплый голосок:
— Эгей, есть тут кто?
— Есть те, кто тебе и нужен, Виль, — рявкнул рыцарь. — Кидай поскорее лестницу, за нами гонятся.
— Сейчас, — согласился кто-то, но уже другим голосом.
И сверху действительно упала веревочная лестница, подобная тем, которыми пользуются моряки.
— Не-а, — проговорила Крепа Скала, — этого мало будет, шкипер. Давай еще одну, не то мне несподручно будет подниматься.
Впрочем, поднималась циклопа последней, потому что приходилось все же чуть подгребать, чтобы лодку не сносило течением, да и лестницу удерживать тоже нужно было, а то из-за ее раскачиваний очень уж непросто было подниматься… в небо.
Когда Нашка поднялась, сразу за рыцарем, чуть ли не поддерживаемая сзади и снизу Плахтом, оказалось, что лестницу им спустили не с неба, а с какого-то удивительного сооружения, которое не только удерживалось в воздухе, но могло лететь по направлению, задаваемому большими крыльями по бортам узкого и в общем-то не очень крепкого корпуса. Так она выяснила, что это был летающий корабль… И Нашка, сломленная всем на нее свалившимся за этот вечер, уселась прямо на палубе этого кораблика и почему-то затаила дыхание. Да, именно так, она старалась дышать как можно тише и незаметнее, будто бы это могло помочь ей перенести все неожиданности, которые с ней произошли и которые конечно
