конечно, когда день кончается. – Повернулся к Дерпену. – Ты крещен ли, гость ранний?
Тогда лишь разговор попробовал было наладиться, да снова не вполне удачно. Дерпен признался, что он – выкрест в первом поколении, что взят еще мальчишкой в плен, но потом, как вступил в службу, долго воевал на востоке.
– Ага, – не вполне по-княжески заключил Аверит, – тогда можно было бы молитву, и даже должно… Но уж как вышло.
Княгина ела мало, вернее, совсем не ела. Лишь иногда кивала, видимо, раздумывая о чем-то, и все чаще поглядывала на Диодора. Он ей определенно не нравился, или она опасалась, что теперь, как он появился в ее доме, что-то из налаженного порядка могло расстроиться, сделаться неудобным для нее, или неправильным по ее представлениям.
И все же она была красива, в этом князь Диодор решил ей не отказывать. И была в ней еще какая-то сила, возможно, характер был у нее не вполне моложавый, а скорее выдержанный, твердый, настойчивый, свойственный людям уже зрелым и опытным, вынесшим обо всем собственное, неколебимое представление. К тому же, она вела дом, и судя по всему, неплохо, удобно для князя Аверита вела.
Вот только крашеной она была не по времени, и не ела… Почему-то князь подумал, что скорее всего, она уже наелась в опочивальне. Диодор слышал, что теперь такая манера у изнеженных-то барынь пошла, в постели завтракать, хотя, если по чести, очень изнеженной Настена не выглядела. В общем, Диодор решил, что понять тут все равно ничего невозможно, а потому следовало думать не о ней, а о том, что делать дальше.
И опять вышло иначе, не успел князь ни о чем подумать, как внизу, в сенях раздался странный, ни на что не похожий шум, а потом в дверях на миг появилась все та же простоволосая девушка, что разбудила его. Постояла бессмысленно, посмотрела на завтракающих господ и исчезла куда-то. А уже через минуту в отрытой настежь двери появился еще один гость.
Князь Аверит, очевидно, ждал кого-нибудь другого, потому что даже крякнул от неожиданности. Он уже и привстал, чтобы обойти стол, но увидел прибывшего и снова сел. На этот раз уже налил себе почти полный бокальчик золотистого мадярского винца, от чего прежде через силу отказывался.
А новый человек выглядел примечательно. Был он худ какой-то особой, нескладной, едва ли не мальчишеской костистостью, и на его впалых щеках золотилась неприбранная какая-то, не вполне уместная бородка. Волосы оказались у него очень светлыми, почти бесцветными, что особенно подчеркивалось тяжелой, в складках, серо-коричневой хламидой. В таких, как Диодор слышал, ходили западные монахи и магики, что делало неуместным появление этого человека тут, в самом что ни на есть руквацком доме князя Аверита.
Руки человек этот причудливо выгнул перед собой и отдал общий поклон. Лишь тогда заговорил:
– Осмелюсь надеяться, что попал, куда нужно… Федр ди'Спартим, прозванный Густибусом. Меня известили, что появление мое не будет для вас неожиданным.
Маг, подумал князь Диодор, самый что ни на есть проклятый западный маг, или что-то настолько близкое к нему, что различия незаметны. Княгиня поднялась, мельком поклонилась новому гостю, и густым, грудным голосом сказала, обращаясь к князю Авериту:
– Я вижу, князь, у тебя полно дел… У меня, впрочем, тоже. Поэтому, не буду смущать гостей, пойду к себе.
– Иди, – кивнул Аверит, едва ли не с облегчением, – иди, княгинюшка. А мы уж сами тут управимся.
Диодор поднялся даже позже, чем успел Дерпен, и оба поклонами проводили княгиню. Вошедший в столовую маг тоже склонился, но не чрезмерно низко, а вежливо, хотя и в необычной манере, отставив назад ногу и снова вытянув вперед руку. Тут же поднял лицо, еще раз, уже внимательнее осмотрел всех и обратился к Авериту:
– Имею ли я удачу видеть хозяина дома?
Все собравшиеся довольно быстро познакомились, хотя это и было непросто, потому что после выхода княгини со своей девушкой, никто толком не знал, нужно ли продолжать завтрак. Лишь маг Густибус, как он себя назвал, окинул стол взглядом, в котором на миг блеснуло веселье, и тогда, конечно, пришлось садиться и снова приниматься за еду на своих тарелках.
А маг принялся уплетать все подряд, даже налил себе, по примеру Аверита, вина, которое пил, правда, очень осторожно, но похваливал. Вообще, усевшись за стол, он отринул свою деланную высокопарность, стал проще и словоохотливей. Он-то и сломал затянувшуюся паузу, принявшись, даже с набитым ртом, рассказывать о себе.
И оказалось, что он – не вполне маг в обыденном, привычном понимании. На самом-то деле, он оказался ученым, специализируясь на сравнительном маговеденье. Более всего ему понравилось учиться на западе, где он получил даже вполне уважаемый градуир магистра в Холмском университете. Это учебное заведение, по его же словам, было не самым большим или знаменитым в ученых кругах, но все же почитаемым за достойное и вполне приличное.
– Мне в Холмсе было хорошо, – маг Густибус улыбался, – быть может, даже более, чем подобает ученому. Чтобы не расставаться с этим славным во всех отношениях городом, я пытался там обучаться и на юридическом факультете, одном из старейших для мелких западных королевств. А хотя душа у меня к этому не вполне расположилась, и особых высот в казуистике я не снискал, но все же лиценциатом права могу называться без всяких околичностей.
Вот тогда-то князь Аверит приободрился, не каждый день к нему на огонек заходили люди с такими квалификациями. Он наполнил себе вином стаканчик побольше, чем прежде, и ему отчетливо показалось, что день все же может сложиться небезынтересно. А Густибус продолжил, наложив себе в тарелку еще блинчиков с рыбой:
– Но так вышло, что задержаться там на преподавательской должности мне не удалось, пришлось, в силу обстоятельств, о которых тут не место и не время упоминать, отправиться
