– Какова сумма, занятая у тебя королем, месье барон?
– Девятьсот тысяч, – легко сказал Ротшест.
– Возможно, ты не вернешь эти деньги, – чуть помедлив, вмешался Густибус. Барон его определенно заинтересовал.
– Мне ли не знать?
– Господин Четомысл может получить в откуп, как он сказал, три или четыре провинции. Что это значит в вашей банкирской практике?
– Откуп запрещен, – барон улыбнулся так хитро, что не возникало сомнений, что про себя он договорил – но если очень хочется, тогда… – Со своей стороны могу выразить мнение, что Четомысл… Он жесткий человек, он использует это свое право. А это значит – частное право устанавливать налоги, накладывать секвестр на некоторые операции, которые он будет проводить в собственных интересах, и следовательно, разорение многих и многих семей, собственность которых, в конце концов, он тоже присвоит, якобы, в погашение того долга, который сделал королю.
– Это нечестно, – пробурчал батюшка Иона. – Наравне с духовенством и дворянством, зажиточные слои простонародья тоже являются опорой трона и власти. Если их грабить… Тогда и законность власти может подвергаться сомнению.
– Святой отец, – барон обрадовался, что батюшка понимает фериз, вот только обратился к нему по-своему, – наша церковь тоже борется с откупщиной, но если король не наложит прямые запреты… Скорее всего, так и случится. Повторяю, потому что мэтр Четомысл известен как очень жестокий… владетель своих финансов. Конечно, пострадают люди, простые люди, у которых вытянут все деньги, имущество, которое они наживали, быть может, поколениями.
– Господин барон, твой долг тоже сделан в расчете на откупы? – вкрадчиво поинтересовался князь еще раз, чтобы получить прямой ответ.
– Нет, я просил лишь о снижении отчислений с моих банковских операций. И еще, в счет разрешения вывозить золотую монету за наши границы. Сейчас, как ты знаешь, князь, это запрещено, золото нам добывать неоткуда, у нас нет приисков в королевстве, поэтому этот товар мы везем издалека… – Барон на мгновение задумался, в нем отчетливо проступил точный и умный банкир, специалист по денежным расчетам и по финансам. – Таким образом, платежеспособность на многие операции, как бы они не были в конечном итоге выгодны, заморожена. Вот чтобы в исключительном порядке, только для моего банкирского дома, это правило не соблюдалось, я и ссудил королю заем.
Князь Диодор, хотя никогда не интересовался финансовым благополучием Парского королевства, о чем-то подобном слышал. Он даже знал, что тут, на Западе существуют специализированные биржи, торгующие исключительно металлами, в том числе, разумеется, и золотом.
– И все же, если ты, месье барон, получишь оговоренное в долговых документах короля право, у тебя будет очень мощное средство, чтобы… У тебя появится клиентела из более мелких, провинциальных банков и торговых домов?
– По сравнению с моим банковским домом, даже не провинциальные, а все прочие банки, и не только Парского королевства, но и наших ближних соседей, – спокойно отозвался Ротшест, – можно считать мелкими. – Он помолчал, словно сам же прислушивался к тому, что сказал. – Да, это так, я ведь, главным образом, банкир, наживаюсь на рассчетных операциях… И лишь после этого, совсем немного, страховщик, например, для некоторых арматоров.
– Полагаю, для многих, – вставил Густибус. Что-то за этой его фразой стояло, может быть, он тоже наводил справки о банкирском доме Ротшестов, хотя это было не его дело, и в любом случае, весьма далеко от его прямой специальности.
– Если честно, для очень многих. Кредитование и страхование корабельных грузов… Когда король выполнит свои обязательства, этот рынок в королевстве перейдет ко мне… Скажем так – на четыре пятых.
– Это покроет заем? – спросил князь.
– Готов признать – покроет с большим доходом для меня… Но таковы были условия сделки.
– Значит, опять будут страдать простые люди, как ты сам выразился, – добавил батюшка, обращаясь к барону.
– Кто-то ведь должен расплачиваться за… воровство, если уж оно произошло. – Барон лениво отломил кусочек острого, резковато пахнущего, но действительно великолепного на вкус сыра, и пожевал его, добавив листик петрушки. – И как обычно бывает, совсем не те, кто его допустил. Такова жизнь, как мы тут, в Парсе привыкли говорить.
– Как был сделан заем? – для порядка, чтобы ввести расспросы, которые он вынужден был делать, в некое подобие системы, спросил князь.
– Со мной частным образом связался его величество король Фалемот. Он даже почтил мой скромный дом своим посещением, где мы и обговорили условия.
– Тебя не смутила сумма?
– Нисколько. Условия были выгодными, а слово короля не подвергается сомнению.
– Кто еще присутствовал при этом разговоре?
– При таких разговорах не допускаются лишние. Кстати, и на эти вопросы я не ответил бы никому иному…
– Лучше на них все же отвечать, – отозвался князь, – иначе именно тебя, барон, могут сделать жертвой воровства. Ведь настоящего займа, как я понимаю, не было, король ничего тебе не должен, и документы, которыми ты располагаешь, фальшивы.
