– Князь Диодор… – начал Густибус на рукве.
– Прошу говорить на том языке, которым здесь, в стольном городе Парсе принято изъясняться, – прорычал капитан местных архаровцев.
– Прошу садиться, капитан, – князь спокойно указал на диванчик перед тем низеньким столом, за которым они, бывало, так весело ужинали.
– Мне некогда рассиживаться, – буркнул капитан, и все же сел, даже ноги вытянул, и еще вполне сердито покосился на камин, который дымил, никак не собираясь разгореться.
– Отчего же вдруг – некогда? Как раз теперь время есть, – мирно сказал батюшка, и тоже присел сбоку.
– Я вижу, принц, что у вас тут настоящее сражение произошло. Я требую объяснений.
– А вот объяснений тебе, капитан, знать не положено. Потому что отчитываюсь я за все перед теми, кто несравненно выше меня и тебя, кто будет весьма недоволен, случись тебе что-либо узнать.
– Кто же это? – капитан насуплено смотрел на князя, Диодор вполне спокойно обозревал это настроение архаровского офицера, но ничуть его не жалел.
– Полагаю, что даже этого тебе говорить я не вправе. – И князь сделал странную для себя вещь, он попробовал улыбнуться и сделать широкий жест. – Может быть, стаканчик вина, капитан?
От такого почти оскорбления парский архаровец вскочил. Рука его непроизвольно дернулась к рукояти шпаги, но князь задумчиво проследил это его движение, и капитан нехотя руку-то опустил.
– Тогда я вынужден буду допросить всех остальных, кто тут был… во время этой стычки.
– И этого я советую тебе не делать.
– Да вы тут что же?.. Раз имперцы, значит, вам можно творить… беззакония?! Убивать, стрелять так, что весь Парс, поди, не спит уже, и все гадают, уж не нападение ли врагов каких?.. А ты сидишь тут, улыбаешься как майская дева, и ничего не пробуешь мне сказать?! – Он вдруг ощерился, и князь понял, что как и все архаровцы, этот капитан может быть жестоким, и тупым, когда считал это для себя удобным и выгодным. – Да я вас всех могу запечь за решетку!… – вдруг вполне отчетливо проговорил он на рукве.
– По-нашему говорят – упечь за решетку, – подсказал ему батюшка спокойно. – Неважнецки у тебя, капитан, с руквой обстоит. – Он даже вздохнул. – Учи рукву-то, учи, пригодится, если хочешь и дальше по службе подниматься.
Казалось, капитана хватит удар. Он провернулся на каблуках на одном месте, потом подбежал к двери и заорал, да так, что где-то внизу грохнулся металлический поднос о каменные плиты, видимо, служанка испугалась и что-то уронила… А капитан еще раз проорал:
– Сюда, охрана!
Но вместо бегущих со всех ног его слодат по ступеням широкой лестницы на второй этаж прозвучали совсем другие, умеренно скорые, едва ли не тихие шаги, в которых звучало гораздо больше уверенности, чем князь мог себе представить у кого бы то ни было, кроме… И это оказался, он, посол Мирквы в Парсе, князь Притун.
– Чего шумишь, капитан? – спросил он небрежно, протискиваясь мимо него в библиотеку, и строго отодвинув его плечом. Он прошел в комнату, тяжко сел на диван, разом заняв едва ли не всю его ширину, хотя на нем обычно умещалось три человека, включая и Дерпена. – Ты бы не орал, как полоумный, а поблагодарил этих вот… достойных людей за то, что они, по сути, сделали сегодня ночью твою работу.
Видимо, князя-посла капитан знал, потому что, несмотря на злое лицо, все же склонился в поклоне, а потом и вовсе молча подошел к Притуну. Теперь он ждал, определенно ждал. А Притун обратился к князю Диодору.
– Ко мне в посольский дом прибежал твой мальчишка, князь. Крепом назвался. И сказал, что надобно тут быть непременно. Правильно ты его послал.
– Я? – удивился князь Диодор, пробуя подняться, но все же не сумел, нога действительно теперь горела огнем.
– Ты, князюшка, – кивнул батюшка Иона. – Как только стало ясно, кто на ногах остается и не пострадал, первым делом отправил его в посольство наше.
– Не помню, – вполне по-феризски пожал плечами Диодор.
– Это не важно, что не помнишь, – махнул рукой князь Притун. Вдруг он повернулся всей своей грузной фигурой к капитану. – А ты, капитан, все кричишь, всем грозишь острогом? Эх, был бы ты понятливей, глядишь и впрямь от тебя какой-нибудь толк вышел…
Капитан побагровел, он определенно не привык, чтобы с ним так разговаривали.
– Я вынужден буду…
– Вот что, князюшка, – на рукве обратился Притун к Диодору, – ты забери пока своих-то людей и оставь нас с ним, – он небрежно мотнул головой в сторону капитана, который тоже теперь прислушивался, видно, не все понимал на иноземном языке. – Я поговорю, как получится, и может, договоримся до чего-нибудь нам всем полезного.
Пришлось князю выйти из библиотеки, да он и рад был. Спустился во двор, тут стражники Парса уже снесли всех убитых к стене у ворот. Двоих или троих впрочем, придерживали, не зная, что же с ними делать. Князь подозвал к себе жестом одного из архаровцев. Выскочил огромный, с низким лбом, детина с сержантской кокардой на шапке.
