возвышение к капитану.
Виль, конечно, видел все, что происходит, но впал в какой-то ступор, не мог даже повернуть голову к подошедшему рыцарю, лишь следил страшно налитыми кровью глазами за кружащими крылатыми ящерицами-птеросами.
– Наверное, потребуется весь перец, который ты, капитан, незаконно везешь на корабле Госпожи с южных островов.
Капитан дернулся, слегка покривился, перевел взгляд на шкипера, вытер пот страха со лба и вдруг – заупрямился!
– Осмелюсь спросить, сэр, кто возместит мне и моей команде убытки?
– Ты еще отказываешься? – удивился Сухром.
Снова, как и в разговоре со шкипером, огромная тень от крыльев летучей твари накрыла их на миг. Только теперь она пронеслась уже так близко, что было слышно, как скрипит ветер под кожистыми складками, как на взмахах этих крыльев что-то хлопает, несильно, будто бы плотный плащ на ветру у путника, но и этого оказалось недостаточно.
– Мы все вложили в этот перец деньги, собранные за многие годы, рыцарь, – пробурчал капитан Виль.
– Ты использовал «Раскат» в целях своего обогащения, капитан, не спрашивая разрешения у владелицы, нашей Госпожи. Если я доложу ей об этом, то одним увольнением со службы ты вряд ли отделаешься. А если корабль погибнет из-за твоей жадности, тогда… Вряд ли даже семья твоя уцелеет, а может, и весь твой род. Госпожа умеет мстить, ты это должен знать, не можешь не знать.
– Я предлагаю другое, сэр рыцарь, ведь Госпожа, да продлятся ее дни вечно, наверняка выдала тебе некоторую сумму для того, чтобы ты мог совершить свое путешествие, не так ли?.. Вот из этой суммы я прошу выделить мне ту часть, которая покроет убытки.
Сверху, с надувного баллона летучего корабля, вдруг сорвался один из матросов. Он падал недолго, а так как был обнажен по пояс, то раскрыл свои слабенькие, показавшиеся в низком солнце почти прозрачные крылышки и попытался остановить падение. Но он при этом кричал, а вот этого делать уже не следовало. Потому что одна из летучих тварей почти тут же изменила направление полета, рванулась вбок, и уже через пару махов, которые все же тарху удалось сделать, страшные длинные челюсти сомкнулись на бедном летучем птицоиде, и кровь, ошметки и перышки из его крыльев разлетелись в разные стороны. Два или три других птероса тут же напали на ту, что пожирала несчастного матроса в воздухе, они сцепились, но падали общим комком недолго, когда перед землей они распались, каждая держала в зубах что-то, на что даже закаленному рыцарю Бело-Черного Ордена не хотелось смотреть. Они разорвали свою жертву на части, в куски, и почти ничего не падало вниз, лишь какое-то мутное облачко образовалось в воздухе, бывшее еще недавно живым и чувствующим мир тархом.
Капитан и рыцарь досмотрели все же этот кровавый спектакль, и тогда капитан произнес задумчиво:
– Рыцарь, я согласен на ту сумму, которую заплатил за перец на островах. Больше мне не надо, но это – прошу вернуть, иначе мы окажемся совсем нищими.
– Я не говорю, что согласен, но… может быть, – быстро проговорил рыцарь и бросился назад, потому что больше ждать уже было невозможно. – Потом решим, капитан, после…
Он схватил истоптанный мешок с перцем и попытался выйти на самую носовую оконечность кораблика, потому что загребные, как им и положено, работали главным образом передними крыльями, а идея Луада использовать их для распыления семян показалась удачной. Он даже высунулся чуть не по пояс дальше носового украшения, которое у них на «Раскате», оказывается, имелось, и заставил Датыра держать себя за пояс и перевязь с мечом.
Он не очень-то и прицеливался, это было бесполезно, потому что птеросы кружили уже везде, были повсюду, куда ни посмотри. Он чуть потряс мешок… И легкие маслянистые семена южного растения разлетелись… почти в нос и в легкие самому рыцарю.
И Сухром, вдохнув это остро пахнущее облачко, согнулся в приступе неудержимого кашля – горло у него тут же загорелось, будто в него залили расплавленный свинец, нос потек, глаза перестали что-либо видеть… Более неудачной попытки распылить эту специю трудно было представить.
А потом ему стало так худо, что его начало трясти, будто бы он был укушен самой отвратительной, самой ядовитой змеей на свете. Кажется, Датыр все же отволок его с носа на палубу и тут же сам взялся за мешок. Это было правильно, это было необходимо, только теперь, после глупой попытки рассыпать перец с носа, они сделали все правильно и высыпали содержимое мешка с кормы, чуть потеснив капитана, который, конечно, с рулей уйти не мог. Вот только Сухром этого уже не видел, он не мог этого видеть, потому что впал в полубессознательное состояние.
В себя сколько-нибудь он пришел только ночью, когда в снастях, удерживающих баллон над кораблем, мирно сверкали звезды. Оказывается, его оставили лежать на палубе, потому что в каютах маленького кораблика было, конечно, гораздо меньше воздуха, пригодного для дыхания. Над ним сидел его оруженосец, он был молчалив и спокоен, он ждал, что его господину пошлет судьба.
Почему-то Сухром сразу же понял, что Датыр готов ко всему. Умрет он, рыцарь Ордена, следовательно, избежать этого было невозможно, останется в живых – еще лучше, можно будет продолжить путешествие и выполнить распоряжения Госпожи, которые, разумеется, следовало исполнять до конца, чего бы это ни стоило.
Сначала рыцарь попросил пить. Тут же у его губ появилась плошка с водой, он глотнул, но вкус во рту у него стоял такой, что он скорчился, будто бы ему предложили не чистую воду, а все тот же перечный отвар. Как ни трудно ему было глотать, он все же выпил почти половину плошки, прежде чем кивнул, чтобы оруженосец отставил ее.
– Как я понимаю… птеросы убрались? – спросил он, с трудом шевеля губами и языком.
И закашлялся, потому что говорить было трудно, он слишком много вдохнул этой перцовой гадости в легкие, они тоже горели ядовитым пламенем.
– Да, господин, они кружили вокруг нас, но подлетать опасались. Ты здорово придумал, чем их можно вот так отпугивать. Все говорят, что нам необыкновенно повезло.
– Повезло нам в том… что перец этот… оказался на корабле.
Датыр немного помолчал, согласно кивнул:
– Да, это большая удача. Капитан сказал, что нужно оповестить старейшин его народа, как следует спасаться от летающих ящеров, и теперь можно будет спрямить иные маршруты их летающих кораблей. Оказывается, у них давняя война идет… – Он снова умолк, всматриваясь в лицо рыцаря. – А я-то прежде думал, что такой летучий корабль один и только Госпоже принадлежит…
– Как ты считаешь, я довольно сильно… траванулся?
– Сильно. Мы даже думали, что ты не очнешься. Луад сказал, что один стручок этого перца может использовать вся семья чуть не в течение полугода, и совсем не от жадности, а потому что если его переложить, то любое кушанье станет несъедобным. А ты вдохнул столько, что… Но теперь это неважно, ты приходишь в себя, господин. И глаза у тебя уже не туманные, и говоришь ты разумно, а раньше-то все бредил.
Вот тут-то рыцарь и догадался. Он спросил:
– Датыр, а сколько я был… в отключке?
– Да почитай, неделю, мы уже давно и ту пустыню миновали, и горы прошли, и до новых долетели, господин.
